[IT: The Losers Club]

Название: Fear
Автор: Jojen Reed
Форма: тумблер-коллаж
Пейринг/Персонажи: монстры
Категория: джен
Рейтинг: R
Исходники: скриншоты из нового фильма
Размещение: запрещено без разрешения автора

Название: Old Derry
Автор: Jojen Reed
Форма: тумблер-коллаж
Пейринг/Персонажи: «Клуб неудачников», Джордж Денбро, Пеннивайз
Категория: джен
Рейтинг: G
Исходники: скриншоты из старого фильма
Размещение: запрещено без разрешения автора

Название: What are you afraid of?
Автор: Jojen Reed
Форма: тумблер-коллаж
Пейринг/Персонажи: «Клуб неудачников», Пеннивайз
Категория: джен
Рейтинг: PG
Исходники: скриншоты экранизаций
Размещение: запрещено без разрешения автора

Название: Just Friends
Автор: Jojen Reed
Форма: тумблер-коллаж
Пейринг/Персонажи: Билл Денбро/Ричи Тозиер
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Исходники: фотографии из открытого доступа в интернете
Размещение: запрещено без разрешения автора

Название: Ben Hanscom
Автор: Фоернутая
Форма: тумблер-коллаж
Пейринг/Персонажи: Бен Хэнском
Категория: джен
Рейтинг: G
Исходники: фотографии из открытого доступа в интернете
Размещение: запрещено без разрешения автора

Название: Mike Hanlon
Автор: Jojen Reed
Форма: тумблер-коллаж
Пейринг/Персонажи: Майк Хэнлон
Категория: джен
Рейтинг: G
Исходники: фотографии из открытого доступа в интернете
Размещение: запрещено без разрешения автора

Название: Stanley Uris
Автор: Фоернутая
Форма: тумблер-коллаж
Пейринг/Персонажи: Стэнли Урис
Категория: джен
Рейтинг: G
Исходники: фотографии из открытого доступа в интернете
Размещение: запрещено без разрешения автора

@темы: коллаж, Пеннивайз, R — NC-17, G — PG-13, Клуб неудачников, Билл Денбро, Бен Хэнском, зфб 18, Оно (2017), Ричи Тозиер, Оно (1990), Стэнли Урис, Майк Хэнлон, город Дерри

---

[IT: The Losers Club]

Название: Страница 394, Джорджи
Автор: maticora
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Пеннивайз
Категория: джен
Рейтинг: G
Примечание: кроссовер с ГП
Размещение: запрещено без разрешения автора

@темы: арт, Пеннивайз, G — PG-13, зфб 18, Оно (2017)

---

[IT: The Losers Club]

Название: Do you wanna some yandere?
Автор: Xercks
Форма: сет артов
Пейринг/Персонажи: Пеннивайз, Билл Денбро
Категория: преслэш
Рейтинг: PG-13
Размещение: запрещено без разрешения автора

Название: Монстрам тоже нужно спать
Автор: Xercks
Форма: сет артов
Пейринг/Персонажи: Пеннивайз, Билл Денбро
Категория: джен
Рейтинг: G
Размещение: запрещено без разрешения автора

@темы: арт, Пеннивайз, G — PG-13, Билл Денбро, зфб 18, Оно (2017)

---

[IT: The Losers Club]

Название: из открытого космоса
Автор: Бангл
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Пеннивайз
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Примечание/Предупреждения:

спойлер

огромная человекоподобная инопланетная паучиха, питающаяся страхом маленьких детей. Но это не точно.
Размещение: запрещено без разрешения автора

@темы: арт, Пеннивайз, G — PG-13, зфб 18, Оно (2017)

---

[IT: The Losers Club]

Название: Девчонка-сорванец
Автор: Itchiya
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Беверли Марш
Категория: джен
Рейтинг: G
Размещение: запрещено без разрешения автора

Название: В объятьях кошмара
Автор: Itchiya
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Пеннивайз (в обличии Джорджи), Билл Денбро
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Размещение: запрещено без разрешения автора

@темы: арт, Пеннивайз, G — PG-13, Билл Денбро, зфб 18, Оно (2017), Беверли Марш

---

[IT: The Losers Club]

Название: Лучше бы мы смотрели порно
Автор: Рыжий Самурай
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Ричи Тозиер, Эдди Каспбрак
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Примечание/Предупреждения: Ричи и Эдди смотрят плохой ужастик
Размещение: запрещено без разрешения автора

gif-версия

@темы: арт, G — PG-13, зфб 18, Оно (2017), Ричи Тозиер, Эдди Каспбрак

---

[IT: The Losers Club]

Название: Цирк странных детей мистера Пеннивайза
Канон: Оно (2017)
Автор: Bohemian Rhapsody I
Бета: Собака серая
Размер: миди, 8757 слов
Пейринг/Персонажи: Ричи Тозиер/Эдди Каспбрак, «Клуб неудачников», Генри, Патрик, Пеннивайз, кот
Категория: джен, (пре)слэш
Жанр: юмор, небольшая доля стёба, романтика, дружба
Рейтинг: PG-13
Описание: утро в цирке начинается не с кофе.
Примечания/Предупреждения:
1. АУ, постмодернизм;
2. всё, что нам Роланом Бартом завещано, мы усвоили и культивировали, поэтому ни один фрагмент текста автором не придуман;
3. да, я знаю, что люди и коты не бегают быстрее тигров;
4. цирковые амплуа уехали немного не туда, упс;
5. в тексте есть отсылки к фильмам 1994 и 2008 годов, так что, судя по всему, таймлайн — современность.
Скачать: АО3
Размещение: запрещено без разрешения автора

Текст — ткань из цитат, взятых из бесчисленных центров культуры,
а не из индивидуального опыта. (с)

Пролог

Утро в Цирке танцующего клоуна Пеннивайза начинается не с кофе. Оно начинается с размещения палаток, в которых им предстоит жить ближайшую неделю, и расчистки площадки для выступления, потому что специально выделенная для этого городская служба свою работу выполнять отказалась. Не царское это дело — с циркачами возиться.

— Эта площадь слишком маленькая, на ней никто из зрителей не уместится! — сразу же начал возмущаться Ричи Тозиер. Пеннивайз удручённо вздохнул.

— Ричи, видишь, вон там стоят клумбы с цветами? Подровняй их слегка, пожалуйста.

— Это же не наша работа!

— Да, но пострадает из-за их убогого вида — наша. Тем более что у тебя в ближайшие пару часов нет никаких дел. Так что вперёд.
Дерри Пеннивайз всегда терпеть не мог. Этот город выглядел чинно и прилично, только если его проехать насквозь, не сворачивая с центральной улицы и бегло рассматривая из окна трейлера. На деле же Дерри был глухой дырой — поэтому Пеннивайз и уехал оттуда в своё время и с тех пор старался возвращаться пореже. А сейчас Дерри стал ещё и колхозной дырой! Замечательное слово «колхоз» Пеннивайз услышал несколько лет назад от одного потомка эмигрантов, который был гениальным акробатом, но присоединиться к цирку, куда его так активно зазывали, отказался, сославшись на то, что колхоз дело добровольное. Что сие понятие означает в собственном смысле слова, Пеннивайз тогда из объяснений так и не понял. Пока в очередной раз не вернулся сюда и не узрел городскую площадь.

Вся она была уставлена ящиками, коробками и тюками самого непрезентабельного вида. Большая часть из них была украшена «говорящими» картинками фруктов и овощей. Обустроить в таком месте сцену и зрительные ряды было решительно невозможно. И убирать всё это непотребство им предстояло самим.

Через час бессмысленного хождения туда-сюда со всяким барахлом Бен решил перекусить и извлёк из своих бездонных карманов баллончик с клубничным джемом. Покрутил его в руках. На этикетке были нарисованы дети — с такими сатанинскими улыбками, словно готовы немедля принести тонну клубники в жертву Кровавому Богу Варенья. Судя по всему, баллончик оказался бракованным, поскольку Бен не выдавил оттуда ни грамма. Надо попросить его всё-таки лучше следить за тем, что он таскает в карманах вместе с декорациями.

Шмяк! В воздух выстрелила густая малиновая струя. В следующую секунду площадь огласил истошный панический вопль Бена Хэнскома:

– Ааааа, мои глаза!!!

Билл и Беверли испуганно выронили все вещи, которые несли, Стэн споткнулся и врезался в Майка, Ричи от неожиданности выдернул из клумбы целый куст и тут же попытался воткнуть его на место. Пеннивайз, только что отвернувшийся от Бена, обратил взгляд обратно и содрогнулся. Даже если, согласно преданиям, его собственные предки и правда закусывали людьми, то их жертвы выглядели более… благопристойно.

Напоминающий жертву скальпирования Бен бросил злосчастный баллончик на землю и припустил к трейлеру. Вот только находился трейлер с другой стороны площади. Пеннивайз проследил за скрывающимся за углом Беном, сопровождаемым испуганными криками встреченных горожан, и собрался вернуться к работе. Оставалось надеяться, что Бен ни во что не влипнет… больше.

Вот ещё одна причина, по которой Пеннивайз не любил Дерри: аккурат во время его приездов с детьми тут случалась какая-то дичь. И с местными, и с приезжими. Взрывались заводы, горели клубы, устраивались перестрелки в местах массового скопления детей, обваливались потолки, прорывало трубы, выводили вирус, падал метеорит... Похоже, город был проклят, но всякий раз такое происшествие связывали именно с цирком Пеннивайза. Наконец удрав отсюда, Пеннивайз решил возвращаться в родной город только раз в двадцать лет, потом сменил периодичность и стал приезжать раз в двадцать семь — некруглая дата. Однако дичь не переставала регулярно встречать его, и оставалось только гадать, что же развалится в Дерри на этот раз. Единственным позитивным моментом в этом всём было то, что благодаря одному из происшествий Пеннивайз перестал быть одиноким танцующим клоуном и с тех пор путешествовал в компании детей-циркачей.

На этой мысли Пеннивайза что-то ударило по голове. И ещё раз. И ещё, и ещё, и ещё…

Пеннивайз снова обернулся — как флюгер: откуда катастрофой повеет, туда и взгляд — и обнаружил причину случившегося бананового дождя. Причина оказалась логична и очевидна: Майк нёс гору ящиков с фруктами (хотя Пеннивайз уже триста раз просил его так не делать!) и, ничего за ними не видя, наступил на брошенный Беном баллончик от джема. Баллончик жалобно крякнул, Майк поскользнулся и растянулся на земле, чудом не придавленный ящиками. Лежащие в верхнем бананы дружно улетели к Пеннивайзу — повезло ещё тоже, что и сам ящик не долетел, — лежащие в остальных апельсины — к Ричи. Половина из них лопнула, обдав Тозиера свежевыжатым соком. Один ребёнок в малине, другой в апельсинах, и самый главный — в бананах. Вместе мы фруктовый сад! Это, кстати, впридачу к тому, что Ричи и так уже весь где-то измазался в земле по самые уши.

На вопрос Пеннивайза: «Где ты так изгваздался?!» Ричи просто пожал плечами и показал мешок, который в данный момент зачем-то куда-то тащил. В мешке оказались луковицы нарциссов.

— Я же просто просил подровнять цветы, а не вырастить их заново! — Конечно, подумал Пеннивайз, раз у Ричи всё так ладится с животными, то и цветы быстро вырастут, но тут уже дело принципа — возмутиться: — Кто их будет поливать?
Словно в ответ на эти слова сверху гулко прогромыхало. И вот ещё одна причина нелюбви к Дерри: дожди. Судя по всему, плакала и сегодняшняя репетиция, да и выступление тоже. Повезёт, если удастся до начала дождя привести площадь в божеский вид, потому что сейчас она напоминает уже даже не колхоз, а постапокалипсис.

На нос упали первые тяжёлые капли. Пеннивайз смачно припечатал ладонь ко лбу и тяжело вздохнул. Кажется, у него началась сезонная депрессия.

День 1

Эдди понял, что ему крышка — в буквальном смысле, — когда Генри Бауэрс загнал его на крышу. Вот спрашивается: нечем ему, что ли, заняться на каникулах? Разъезжал бы себе на своей тачке, клеил девчонок — нет, ему с чего-то надо было докапываться до Эдди. День за днём. И Эдди вовсе не был благодарен Генри за то, что тот научил его бегать. Спасибо, конечно, теперь Эдди гоняет по улицам и крышам, скачет по балконам и лестницам, через перегородки и перила так, что забывает-таки про надуманную астму. Но, право, лучше он пешочком пройдётся.

Первая крыша. Вплотную к ней — вторая. Сразу же — третья.

— А ну стой, сучонок! — несётся вслед.
Эдди удаётся немного прибавить в скорости — и именно в этот момент крыши резко обрываются. Перед ним открывается прекрасный вид на городскую площадь, умытую сегодняшним дождём и исчерченную протянутыми через неё верёвками с десятками цветных флажков. Внизу стоят всякие фургончики и палатки. Топот Генри приближается. Эдди аккуратно дотрагивается до верёвки, тянущейся прямо от края крыши, носком кроссовки, глубоко вздыхает и делает шаг вперёд.

* * *

Пеннивайз, мокрый и угрюмый, как раз подходил к площади, когда маленькая фигурка вспорхнула по верёвке — прямо к центру площади. Метр, два, пять, десять. «Ну ничего себе», — только и успел подумать Пеннивайз, когда верёвка с резким стрекотом оборвалась, и фигурка с воплем скрылась в одной из палаток цирка.

* * *

Ричи, мокрый и угрюмый, шёл к своей палатке. Из-за их положения ни ему, ни его друзьям не разрешалось заводить отношения с кем-то из жителей городов, в которые они заезжали. Но когда тебе восемнадцать, а удовлетворять свои потребности надо, приходится выкручиваться и заводить ничего не значащие связи на одну ночь.

Вот только как можно склеить девушку или парня в городе, где целый день дождина идёт? Именно — никак. Выступление сорвалось, потенциальные зрители сидели по домам, а сам Ричи весь день проторчал в палатке Билла (в основном, чтобы понадоедать им с Беверли — из зависти, конечно, ибо нефиг).

А когда Ричи дошёл до своей палатки — небеса разверзлись.

Звук рвущегося брезента иначе как с громом небес сравнить было нельзя. Со всеми полагающимися Апокалипсису спецэффектами прямо в кровать Ричи свалился незнакомый парень. Очень ладный, очень симпатичный, ровесник самого Ричи, такой же кудрявый и с веснушками. Вот это да.

— Возрадуйся! Ты послан судьбой самому Ричи Тозиеру! — безо всяких рассуждений и сомнений Ричи вскочил верхом на незнакомца. Однако подарок судьбы радоваться не пожелал: взбрыкнул так, что Ричи свалился на пол, и рванул к выходу.

* * *

Эдди понял, что ему крышка, в пятый раз за вечер, когда на выходе из адской палатки он с разгону налетел на высоченного мужика.

А тот реально был высоким. И на нём был надет вырвиглазный жёлтый дождевик — в сочетании с ростом эффект просто на десять из десяти. Эдди задирал голову всё выше и выше, ему начало казаться, что он ведёт взглядом вверх уже полчаса, а дождевик всё не кончается. Наконец, спустя, наверное, полгода, в поле зрения попали губы, а затем и глаза.

— Здравствуй, Эдс! — приветливо улыбнувшись, внезапно выдал жуткий незнакомец, сделал шаг вперёд и застегнул палаточную молнию, окончательно отрезав Эдди от выхода. — Куда держишь путь? Мы последуем за тобой — мы все хотим летать, как ты!

От такой плотоядной ухмылочки у Эдди чуть не случился приступ. Боже, он умрёт в этом чёртовом цирке, будь он проклят. «Даже если вас съели, у вас всё ещё есть два выхода!» — мелькнула паническая мысль. Эдди моментально отскочил назад и попытался выбраться через им же проделанную дыру в крыше.

— Постой, не убегай! — в отчаянном прыжке Ричи вцепился Эдди в ногу.

— Убивают!!! — истерически заверещал Эдди. И словно в ответ на его слова, в палатку постучали (насколько возможно, конечно, было постучать по брезенту).

— Откройте, полиция!

— О, а вот и тебя спасать пришли. Да стой, тупица, мы же помочь хотим! — воззвал Ричи едва ли не в отчаянии.

Эдди, поняв, КТО именно стоит за дверью, замер, а потом шлёпнулся обратно на кровать. Ричи упал сверху. Дико забарахтавшись и отвесив Ричи пару тумаков, Эдди проорал:

— Не отдавайте меня ему!

— Блин, так тебя спасать, или не спасать, или что делать-то с тобой, определись уже! — Ричи пытался сделать вид, что он злится, но на самом деле ему было весело. Такого хаоса у них в цирке не бывало с незапамятных времён.

— Быстро прячься, — Пеннивайз решил сам разобраться с проблемой и уже развернулся к выходу, чтобы открыть.

— Только не туда!!! Не… туда… — ошарашено промямлил Ричи, глядя как Эдди, складываясь вчетверо, завязываясь морским узлом и закидывая ноги за уши, упаковывается в его прикроватный шкафчик.

* * *

— Добрый вечер, офицер, чем могу помочь? — вежливо поинтересовался Пеннивайз у стоящего на пороге полицейского.

— Кто здесь главный?! — рявкнул мистер Бауэрс.

— Я главный.

— Вы главный?!

— Я главный.

Мистер Бауэрс глупо захлопал глазами. Он ожидал явно не такого. Этот дурацкий цирк, наделавший ему столько хлопот с утра, был таким древним и обшарпанным, а одежда артистов такой поношенной, словно всё это великолепие вылезло прямиком из позапрошлого века, и руководить этим должен бы соответствующего вида поехавший старик ста пятидесяти лет от роду. Занимающийся бумажками и гоняющий подчинённых детей палками. Но перед Бауэрсом стоял молодой мальчик лет двадцати пяти. Вздёрнутый нос, сердито поджатые губы, голубые глаза на пол-лица — и сдался ему этот замшелый цирк.

— Я ищу своего сына, Генри.

— Простите, но мы не пускаем к себе чужих детей.

— Я слышал какой-то шум. У вас всё в порядке? — «Мало того, что днём всех на уши поставили, ещё и поспать не дают».

— Всё под контролем, спасибо. Возьмёте шарик для вашего сына? — Пеннивайз протянул невесть откуда взявшийся большой красный шарик и вдруг так хищно улыбнулся, что мистер Бауэрс подавился ответной, явно неблагоприятной, репликой, и поспешил молча удалиться. — Так, а где Эдди?

День 2

Дождь шёл с утра и едва ли не до самого вечера. Поэтому репетиции начались поздно. И начались они, ко всему прочему, с прихода полицейского.

— Как вы это объясните, мистер как-вас-там-я-тут-главный?! — орал мистер Бауэрс.

— Что — это? Простите, но моим детям пора готовиться к завтрашнему выступлению! — негодовал Пеннивайз.

— Что! Это! Такое! — в руках мистера Бауэрса был мятый бумажный кораблик с выведенным на нём именем. «Джорджи».

* * *

Билл увлекался оригами. Большую часть свободного от выступлений и репетиций времени он занимался тем, что складывал журавликов, лягушек, большие красивые букеты и прочие замудрёные штуки. Этим утром репетиции опять сорвались из-за дождя. Однако это не помешало Джорджи отпроситься погулять и ознакомиться с городом — младшему брату Билла никакой дождь нипочём.

— Сделай мне кораблик, Билли! Ну пожааалуйста!

Как тут отказать-то?

Часики тикали, Беверли сидела с книжкой и кружкой чая, а Билл делал кораблик. Семидесятый или около того. Потому что: «А можно мне ещё один — побольше?», «А можно с трубой?», «Ой, а можно с тремя, он у меня флагманом пойдёт», «Ну как чего, флота!», «Но ты же сделаешь ещёооо!»

Кораблики уже занимали все плоские поверхности в палатке. Когда таковые закончились, посудинки пришлось ставить друг на друга. К обеду груды стали выситься под самый потолок.

— Ну что, капитан, вы готовы?

Гигантская бумажная флотилия мчалась вперёд, занимая по ширине всю улицу от тротуара до тротуара, благо в такую погоду можно было не опасаться, что тут кто-то проедет или пройдёт. Запускали это великолепие, конечно, всем цирком, но за тем, чтобы строй был ровный и красивый, следил сам Джорджи. А теперь он, сверкая ядовито-жёлтым дождевиком, бежал по тротуару рядом с корабликами и выкрикивал радостное «ту-тууу!» На крики из окон показывались чьи-то заинтересованные головы и не исчезали до тех пор, пока ошеломляющая глаза процессия не скрывалась из виду.

Дождь лил невероятно сильный, течение было бурное, а теперь дорога пошла немного под уклон, поэтому оно ещё и ускорилось. Кораблики радостно неслись вперёд. Зрелище — истинное загляденье.

Тут и случилось страшное. Потому что рядом с дорогой нарисовался водосток.

— Стой!!! — в ужасе закричал Джорджи, глядя, как один из крайних корабликов — большой, красивый, носивший имя адмирала флота — скрывается в чёрном провале под бордюром.

Флот замер, игнорируя тот факт, что под ним струятся потоки воды. Джорджи присел на дорогу и заглянул в водосток. И вдруг отпрянул с испуганными криками.

Из темноты на него уставились два больших светящихся глаза. Вполне человеческих и очень недовольных. Их обладатель молчал, поэтому Джорджи решился заговорить первым и скромно произнёс:

— Здравствуйте. Отдайте мой кораблик, пожалуйста.

В ответ на это незнакомец нахлобучил кораблик себе на голову, ехидно ухмыльнулся и выдал:

— Не отдам.

— Ну верните, пожалуйста! Мне его брат сделал.

— Не отдам! Уходи, мальчик, у тебя там ещё полно корабликов.

— Билл меня убьёт! Их ведь было сто тридцать семь, а теперь будет сто тридцать шесть! А хочешь, я принесу тебе шарик вместо кораблика?

— Я же сказал — не отдам! Проваливай, мелкий!

— Отдай кораблик!!! — взвизгнул Джорджи и вцепился похитителю корабликов в плечо.

* * *

Генри уже представлял, как будет убеждать отца, что из водостока он всего лишь хотел достать упавшие туда ключи — а потом да, он просто решил подразнить мелкого из цирка. Ведь отец наверняка пойдёт разбираться в произошедшем, и эта вредная мелюзга расскажет всё, как есть.

Когда Джорджи вцепился ему в руку, Генри резко рванулся назад. В итоге оба разлетелись в разные стороны: Джорджи сел в лужу на дороге, Генри — в лужу помойную. Ко всему прочему, у Джорджи в пальцах остался рукав куртки Генри. Он уже представлял, как в водосток протягивается длинная когтистая ручища Джорджи, чтобы забрать-таки свой драгоценный кораблик, всё ещё красующийся у Генри на голове. Но ничего не происходило.

Когда Генри рискнул подняться и выглянуть наружу, то прямо перед ним промчался разворачивающийся и уплывающий в сторону площади — прямо против течения! — флот, вслед за которым как ни в чём ни бывало мчался Джорджи.

День 3

Утро началось с пролитого на белый цирковой костюм кофе.

Пеннивайз в этот раз решил встать попозже — вчера он допоздна разбирался с полицией и корабликами (господи, за что!). Билл и Беверли уже шустро перекидывались десятками теннисных мячиков, Майк развлекался с огнём, Стэн ворчал, что он спалит и их цирк, и весь город заодно. Погода наконец-то стояла совершенно замечательная, можно было надеяться на большое количество зрителей. Следы дождя высохли, светило солнышко. И тут в царящую идиллию ворвался радостный возглас Джорджи:

– Ричи Тозиер влюбился!

Крепкий чёрный кофе отправился прямиком на белый камзол. Билл от удивления кинул мячик точно Беверли в лоб. Та с возмущённым «Ай!» швырнула в ответ свой, но Билл пригнулся, и мячик плюхнулся прямо в стаканчик с остатками кофе. В полной мере прочувствовав тленность и тщетность бытия, Пеннивайз отправился за пятновыводителем и новым кофе.

Сам Ричи в это время мирно валялся на лавочке недалеко от сцены и сделал вид, что на слова Джорджи отреагировал спокойно. На самом деле он так перепугался, что тоже облился бы кофе, если бы он у него был. Первой мыслью было, что Пеннивайз сейчас же откусит ему голову. Однако клоун молча удалился, значит, можно жить дальше и (не)радоваться.

— Как ты узнал? — спросил Ричи у Джорджи, когда после репетиции тот проходил мимо.

— Мне Мяу сказал.

— Моего тигра зовут Мэллори! И я просил тебя не ходить к животным без разрешения.

Говорят, звери похожи на их хозяев. Мэллори, например, был балаболом. Повезло ещё, что, кроме Джорджи и самого Ричи, его болтовню никто не понимал. Но всё-таки разбалтывать такие вещи было совершенно лишне.

И Ричи даже поспорить было не с чем! То есть, конечно, сейчас он вовсе не высматривает Эдди в толпе, он просто наблюдает за выступлениями своих друзей и ждёт своей очереди. Ну и что, что Ричи уже видел всё это миллион раз? Иногда ребята придумывали новые номера, а сегодня, к примеру, с Биллом и Беверли выступал и Джорджи. Первым в их цирке всегда выступал Пеннивайз, за ним — Билл и Беверли, потом Майк и Стэн. Номер Ричи всегда оставался на десерт. Точнее, это Ричи всегда так выражался, за что получал замечания от Пеннивайза…

О, а вот и Эдди. Ричи приметил его у фургончика с мороженым. Тот держал в каждой руке по большому вафельному рожку и, кажется, тоже выискивал кого-то взглядом. Ричи подумал, что Эдди наверняка ищет свою подружку, однако через минуту тот с сосредоточенным видом направился прямиком к нему.

— Привет, Эдди-спагетти.

— Чего?

— Ты так ловко изворачиваешься и изгибаешься, я такого лет сто не видел. Это мне мороженое? — Ричи указал на оставшийся целый рожок.

— Нет! — отрезал Эдди и мстительно откусил от него здоровенный кусок. Ричи на это просто пожал плечами, молча отобрал откусанное мороженое и принялся с удовольствием его поедать. — Эй! Оно же слюнявое!

— И что? Будто это твои последние слюни, которые я съел.

— Что?! Фу, что за мерзости ты несёшь! Если это флирт, то он у тебя отвратительный, — едва не дымясь, прокричал Эдди с истовым негодованием, после чего устроился на спинке скамейки рядом с Ричи.

— Не жарко? — спросил Ричи, глядя на мешковатые джинсы и толстовку Эдди, надетые явно не по погоде. Мамка, что ли, заставила?

— А ты что, умеешь управлять погодой?

— Ради тебя я готов попробовать, — промурлыкал Ричи. Эдди скептически перекосился. Всё-таки зря он сюда пришёл.

На сцену вышел Стэнли. Торжественно водрузил перед собой маленький круглый столик, положил на него чёрную шляпу-цилиндр и начал загадочно водить над ней руками.

— Это что, фокусы?

Зрители замерли в ожидании, над площадью повисла тишина. Через пару минут Стэн перевернул шляпу, и из неё выпорхнула стайка птиц. Птицы были разнопёрые: голуби, сороки, дрозды, щеглы, последней затесалась одинокая недовольная жизнью сова. Стая описала круг над площадью и расселась на ветках растущего неподалёку дерева. Сова, кажется, не особо вдаваясь в суть происходящего, тут же задремала.

— Вроде того, — скептически ответил Ричи. От Стэна он всегда был не в восторге.

— Ух ты! Всегда мечтал заниматься чем-то подобным.

— Всегда мечтал выступать в цирке?

С этими словами Ричи посмотрел на Эдди, и это был такой горящий взгляд, что Эдди стало неловко. Он уже видел это ранее — позавчера, сперва когда свалился в кровать Ричи, и потом, когда вылез из шкафа, где прятался от инспектора. Ричи смотрел так, словно Эдди не облажался, упав фактически в чужой дом и поломав его, а словно он был подарком небес (а ещё Эдди не радовал тот момент, что таких, как он, у Ричи наверняка было полно). Ох.

— Нет! — как-то чересчур рьяно выкрикнул Эдди. И, заметив в глазах Ричи лёгкую обиду, добавил: — Куда мне. Для того, чтобы выступать в цирке, надо быть… ну, особенным.

— Так значит, я особенный? — спросил Ричи с самодовольной ухмылочкой, загадочно глядя из-под чёлки. Да чтоб тебя.

— Не знаю. Я твоего номера пока что не видел.

— Скоро увидишь. Я выступаю под конец.

— Зато кое-что я вижу уже сейчас, — Эдди ткнул пальцем в идущего сквозь толпу Генри Бауэрса. После чего, ничего не объясняя, схватил Ричи и потащил его прочь. Тот удивлённо глянул на свою ладонь, которую крепко сжимали пальцы Эдди, и наконец поинтересовался:

— Куда ты меня тащишь?!

— В безопасное место.

— О, тогда нам сюда, — Ричи перехватил инициативу и повёл Эдди к большому деревянному фургону, стоящему с другой стороны сцены.

По счастью, Генри их не увидел. Заняв лавочку, с которой они только что ушли, он стал прицельно пуляться в птиц Стэна жёваной бумагой. Стэн, конечно, сразу это заметил. Пока его руки были заняты, птицы сбивали комочки бумаги клювами. А потом Стэн просто взял волшебный цилиндр и кинул его в Генри.

Чтобы посмотреть, что же будет дальше, Эдди даже перестал бежать. Шляпа, пролетев по широкой дуге, приземлилась точно Генри на голову. Тот сперва удивился, потом разозлился, отвлёкся от птиц, сорвал цилиндр и выбросил его куда подальше. Не тут-то было. Шляпа, пролетев по широкой дуге, снова нацелилась на голову Генри, но тот вскочил и рванул куда подальше. А именно — в сторону Эдди и Ричи. Оба дружно развернулись, всё-таки добежали до фургона и, заскочив внутрь, решили всё же оглянуться и проверить, что же там сталось с Генри.

Генри бежал. Шляпа, рассекая воздух с потусторонним свистом, летела следом. Стэн на сцене вытворял что-то невероятное с колодами карт, взгляды толпы были прикованы к нему и несущегося Генри замечали только те, на кого он налетал.

Шляпа настигла Генри у самого края площади, нахлобучившись ему аж на самые глаза. В этот же момент Стэн поклонился аплодирующей публике и покинул сцену.

В фургоне было тепло, темно и сухо. Решив, что опасность миновала, Ричи сказал:

— Здесь нас никто не найдёт. Если ты мне объяснишь, от кого мы вообще прячемся!

— Это Генри Бауэрс, — Эдди махнул рукой в сторону Генри, который как раз избавился от шляпы и топтал её ногами. — И нам с ним лучше никогда не встречаться, потому что, например, в нашу последнюю встречу мы… неважно.

Внезапно Эдди подскочил, как ужаленный, и отпрыгнул чуть ли не в другой конец фургона, испуганно пискнув. Ричи от этого тоже перепугался. На его вопрос, что такое случилось, Эдди прошипел:

— Что-то тут только что ткнуло меня в спину.

— Где — тут?

— У стены. Оно большое и мохнатое!

— Спорим, это мамка твоя.

— Завали, Ричи! Ты её даже ни разу не видел.

— А ты уже готов меня с ней познакомить?

Эдди подлетел к Ричи и со всей силы зарядил ему кулаком в плечо. Ричи рассмеялся и, торжественно выдав: «Начнём, пожалуй», распахнул прикрытые двери фургона нараспашку.

К такому Эдди был точно не готов. Дружным строем на площадь выходили… звери. Круглые и откормленные львы и тигры шли за Ричи, а зрители нервно расступались, пропуская процессию к опустевшей сцене. Так вот чем Ричи обычно занимается.

Эдди был поражён. В руках у Ричи не было кнута, или хлыста, или что там обычно бывает у дрессировщиков. Он просто говорил с животными, и они слушались. Танцевали на задних лапах, прыгали через обручи, катались на больших стеклянных шарах — а Ричи просто ходил между ними с гордым видом, словно истинный король, отдавал зверям команды и громко хвалил, когда они их выполняли.

Уже после номера, когда стихли аплодисменты и толпа начала расходиться, Эдди подошёл к Ричи, чтобы честным образом высказать своё восхищение, но тот заговорил первым:

— Ты хочешь выступать так же?

Хотел ли Эдди путешествовать по стране в компании друзей, ни от кого не зависеть и заниматься любимым делом, а не выслушивать лекции о болезнях и вирусах и принимать чёртовы таблетки по сто раз в день?

— Нет, — сорвалось с языка прежде, чем Эдди вообще понял, что именно только что сказал. Ричи, всё ещё светящийся после выступления, моментально угас и, молча кивнув, ушёл за сцену. «Чудесно, Эдди, ты просто молодец».

День 4

Эдди подошёл к палатке Ричи и уже собрался с духом, чтобы поскрестись в неё, чтобы его впустили, как до его слуха донеслось приглушённое:

— Толкай сильнее! Ух!

— Я пытаюсь!

— Аккуратно. Да аккуратнее же! Держи ногу!

— Сними её уже с моего плеча, а не то…

— Я почти! Ну же, ещё немного. Господи!

Эдди, узнав голоса Ричи и Пеннивайза, покраснел до самых кончиков волос, даже, кажется, пар из ушей повалил. А когда в палатке послышался треск ломаемого дерева и сокрушённый вопль Ричи: «Это был мой любимый шкафчик!», Эдди вообще захотелось провалиться сквозь землю прямо на этом месте.

Приехавший в Дерри пару назад дней цирк был странный. Шляпы летали по воздуху и гонялись за людьми, звери понимали человеческую речь, а этот Пеннивайз вообще был какой-то жуткий, всезнающий и подозрительный (а то, что Эдди только что услышал, лучше вообще не комментировать). Ещё в самый первый день, чудом выбравшись живым из палатки Ричи, Эдди поклялся себе больше никогда не подходить к этому цирку ближе, чем на километр. В итоге всё закончилось тем, что он снова пришёл сюда, и на этот раз — не затем, чтобы понаблюдать за выступлением.

Из палатки выкатился Ричи и с таким видом, словно знал, что Эдди придёт, сказал:

— Эдди-спагетти, наконец-то! Идём, пора репетировать.

Не успел Эдди заикнуться, что пришёл сюда вовсе не за этим, как Ричи уже притащил его к остальным.

— Ребята, знакомьтесь, это Эдди. Он наш новый эквилибрист.

Эдди аж задохнулся от возмущения. С чего это Ричи тут распоряжается? И вообще Эдди не собирается участвовать во всём этом балагане! Впрочем, высказать своё недовольство он опять не успел. К нему тут же подлетела толпа циркачей, и все начали галдеть наперебой.

— Тихо, что вы все на него набросились! — ревниво заворчал Ричи. — Эдди, Стэна ты, кажется, уже знаешь. Это Бен, он у нас шапитмейстер. Билл и Беверли жонглируют, Майк глотает огонь. Ну а это брат Билла, Джорджи, — Ричи указал на мальчика лет шести, прячущегося за спиной Билла. Эдди сильно удивился: такой маленький, а уже с цирком разъезжает? — Билл, поможешь Эдди на репетиции?

— А т-ты к-куда?

— Мне надо зверей кормить, — ответил Ричи и был таков. Эдди поразился такому нахальству. Сам затащил сюда — и бросил! Не говоря уж о том, что не собирался Эдди ничего и ни с кем репетировать. Это же опасно! Мячиком для жонглирования можно выбить глаз, а уж про глотание огня и говорить не стоит — спалишь и себя, и цирк, и весь город заодно.

— Идём, — Билл и Беверли дружелюбно поманили Эдди за собой.

Вот и почему он за ними пошёл? Они вышли к главному трейлеру и встали в круг. Несколько минут ничего не происходило, но потом Эдди понял, что, кажется, они кого-то ждут. Наконец из палатки Ричи вышел Пеннивайз — с таким задумчивым видом, словно решал главную философскую проблему тысячелетия. Встав в центр круга, он откуда-то достал оторванную человеческую руку. От такого зрелища Эдди едва не вскрикнул. Рука была небольшая — детская — и оторванная (или отгрызенная?) не слишком аккуратно. Пеннивайз взмахнул рукой, пальцы дёрнулись и сложились в указующий жест — и указывал он прямо на Эдди.

Каспбрак недоумённо посмотрел на остальных: для них всех это нормально, что ли? Беверли слегка приблизилась к Эдди и прошептала:

— Это не настоящая, успокойся.

Как оказалось, это была просто колоритная указка, Пеннивайз пользовался ей, чтобы раздавать команды на репетиции. «Какой своеобразный юмор», — подумал Эдди, прежде чем его начали, как выразился Пеннивайз, готовить к выступлению.

Репетиции Билла, Беверли, Майка и Стэна уже давно закончились, а Эдди всё ещё продолжали сгибать, скручивать, гонять по канатам и выполнять дикие акробатические этюды. Через час ему начало казаться, что он сейчас рассыплется на куски. Наконец, когда Эдди уже был на грани — а то и за гранью — жизни и смерти, Пеннивайз отпустил и его.

Эдди кое-как поковылял к лавочке у сцены. Там уже удобно расположилась Беверли, держа в руках маленькую книжку.

— Что читаешь? — добравшись до лавки, с трудом просипел Эдди.

— Это «Пер Гюнт». Ричи уже предложил тебе присоединиться к нашему цирку?

— Откуда ты знаешь? Или он этим в каждом городе занимается?

— Нет, конечно! Ты первый. Просто смотри, — Беверли дала Эдди книгу. — Ты же артачишься точь-в-точь как Сольвейг.

— Не понимаю, в чём связь между мной и твоей книгой.

— Скоро поймёшь. Я случайных книг не читаю, — загадочно ответила Беверли. И вдруг вскочила с лавки со словами: — Ну-ка, покажи, чему тебя там научили.

— Я же только-только разогнулся! Мне и так светят хондроз, радикулит, смещение позвонков…

— Давай! Хочу знать, кем Ричи так впечатлился.

Эдди понял, что не отвертится. Да, собственно, он уже и не хотел. Напустив на себя вид обречённого, Эдди встал с лавочки, немного отошёл в сторону в поисках места почище, и плавно сел на шпагат. После чего драматично взмахнул руками и выдал:

— Всё! Хватит с тебя.

Беверли, конечно, попросила показать что-нибудь ещё. И на самом деле Эдди даже был не против. Но всё испортил Генри Бауэрс. Он внезапно вырулил из-за сцены и надменно проговорил:

— Ну, самому главному-то его точно научили, верно, Каспбрак? Очевидно, по ночам приходится так же раздвигать ноги, чтобы стать второй цирковой подстилкой?

Не успел Эдди подняться, чтобы отвесить Генри хоть какого-нибудь пинка, как на того вихрем налетел Ричи. На Ричи тут же повисли Стэн и Билл, притом по последнему было непонятно, хочет он просто остановить Ричи или же врезать Генри поперёд него. На всеобщую суматоху прибежал и Бен и, кое-как поняв, что к чему, тоже захотел побить обидчика. Всё закончилось бы свальной дракой, если бы не своевременное появление Джорджи. Он просто вышел у Эдди из-за спины, но тут же обратил на себя внимание Генри. В руках у Джорджи была волшебная рука, с помощью которой Пеннивайз руководил репетицией. А на руке красовался трофейный рукав от куртки Генри. Увидев это, Бауэрс побледнел.

Ричи заметил его испуг и решил окончательно деморализовать противника, выкрикнув: «Пойди отсоси у своего папашки, козёл обдолбанный!» ^[1] В этот же момент большой деревянный фургон, в котором жили цирковые звери, с гулким грохотом содрогнулся. Оттуда послышался зловещий рык и скрежет, что-то ударилось в двери. Генри не то что побледнел — позеленел. И наконец решил ретироваться. Пока не съели.

— Что это было? — поинтересовался Эдди.

— Это минус — иметь эмоциональную связь со своими животными, — объяснил Ричи. — А теперь забудем этого неудачника, нам выступать через несколько минут.

— Да не собираюсь я выступать!!! — в панике заорал Эдди, но тут же был утащен в палатку с реквизитом, костюмами и страховками. Так и не удалось ему объяснить, что пришёл он сюда только чтобы спросить, каким образом этот же самый цирк приезжал в Дерри в девятьсот тридцать пятом и шестьдесят втором годах.

продолжение в комментариях

@темы: Пеннивайз, фанфикшен, G — PG-13, Клуб неудачников, зфб 18, Оно (2017), Ричи Тозиер, Эдди Каспбрак, Генри Бауэрс, Патрик Хокстеттер

---

[IT: The Losers Club]

Название: Течение
Канон: Оно (2017)
Автор: h_Ronnia
Бета: Собака серая
Размер: миди, 4996 слов
Пейринг/Персонажи: Патрик Хокстеттер/Генри Бауэрс
Категория: cлэш
Жанр: драма, романс, ангст
Рейтинг: G — PG-13
Краткое содержание: Генри ищет Патрика. И находит его.
Примечание/Предупреждения: нецензурная лексика
Размещение: запрещено без разрешения автора

Жить в твоей голове и любить тебя
Неоправданно, отчаянно.
Жить в твоей голове и убить тебя
Неосознанно, нечаянно.

— Дай-ка посмотреть, — лениво тянет Генри.

Вик, конечно, тут же отдаёт ножик, прихваченный из кармана вместе с сигаретами. И всё равно косится на Белча, пусть и мельком. Они с недавних пор частенько глядят друг на друга, как парочка, со своим набором жестов. Генри не посвящён в блядское таинство.

Да и плевать.

Это в первый раз, когда Белч изумляется, про какого Патрика Генри всё толкует, у того кишки сводит от страха, настолько правдиво звучит. Теперь-то он просекает, что без вмешательства отца не обошлось — точно успел этим ссыкунам мозги промыть. О Патрике Хокстеттере ни слова, детишки, иначе офицер Бауэрс рассердится и… Что? Чем отец их так припугнул? Они ведь без Генри ни шагу, разве что с тем же Патриком начудили, ещё до его пропажи?

Генри морщится, туша окурок о стол. Солнечный блик катится по лезвию. Звук, если поддеть острие, лёгкий и звонкий, как положено. Ножик не из лучших, зато для всякой чепухи сгодится. Самое то для Виктора Крисса.

Генри кладёт руку на тёплую, выщербленную похабными рисунками доску и так, на пробу, целится между указательным и средним пальцем.

Дешёвка, если хорошо присмотреться, таким и не порежешься толком. Значит, можно чуть быстрее, ближе и ближе к фалангам на каждом замахе. Его отражение скачет в лезвии, и сердце постепенно тоже начинает ходить вверх-вниз, зависать на миг на самом дне живота и подскакивать в глотке, трепыхаться часто-часто и снова опадать.

Генри Бауэрс летит в обрыв, не трогаясь с места, неплохо, а! И ни черта сложного. Не так сложно, как старался показать долбаный Хокстеттер, проделывая эту штуку. Генри победно ухмыляется, будто Патрик всё ещё торчит на затоне с ними, просто как обычно держится в стороне и сейчас брякнет: «Классно, чувак, давай вместе».

— Эй, чел… — ткань рубашки у Белча, хорошо выстиранная мамочкой, хрустит и от лёгкого касания ножика, которым Генри взмахивает перед собой. Вся рука ниже локтя цепенеет так сладко, что приходится здорово напрячься, чтоб сосчитать белые пуговички только взглядом. Запястье обжигает под свист лезвия.

Оно срывается.

Белч шумно сглатывает, запоздало отводя свою мозолистую лапищу за спину. Кадык у него — поплавком — прячется под воротник. Маятник из хреновой треснувшей стали качается в доске. Кровь Генри тонкой струйкой вьётся по сколу в зазубрины досок.

Это неплохо, честное слово, неплохо.

Генри облизывает губы и неспешно выпрямляет спину. Пальцы у него всё ещё нервно подрагивают — все, кроме того, с которого свисает клок кожи.

— Моему деду на войне ножик перепал, настоящий, японский, — совсем спокойно говорит Генри. — Так он однажды на спор пленному узкоглазому им кисть откромсал. Целую блядскую кисть с костью и мясом. А твоим что вспороть можно, а, Викки, трусы какой-нибудь шалашовки?

Лезвие так и торчит со стороны Генри, и он уверен, что не один подмечает эту деталь. Он один доволен этой деталью. Вик же усмехается его шутке как-то совсем блёкло и сдвигается на другой край лавки. Если бы Генри захотел, то под таким углом ещё быстрее ухватился бы за его белобрысые патлы и впечатал его крысиную белую рожу в стол. Это никому не нужно, верно?

— Покажешь? — спрашивает Белч, и голос у него поживее становится, хоть и сипит немного. Он берёт у Вика сигарету и затягивается с охотой недавно бросившего курить. — Что за клёвый нож такой?

— Прикупить собрался? — Генри кладёт руки за голову. Теперь он снова чувствует себя на законном месте и ухмыляется: — Весь твой дом и зад мамашки не стоят и половины того ножа. Принеси-ка пива.

* * *

На самом деле Генри просто не помнит названия, а может быть, отец и не говорил его никогда, хвастая вьетнамскими подвигами своего старика. Изредка Генри даже жалеет, что не узнал деда лично — тот умер примерно на второй год его жизни, оставив после себя трофейный японский нож, более-менее новый «форд» и ферму на окраине ебучего Дерри.

И сотни однотипных баек, которые отец, опрокинув чего покрепче бутылочки пива после дежурства, вспоминает по сей день. Правда, Генри давно прекращает внимать трёпу, как, мол, метко дед стрелял или умел разделать тушу оленя, каким-то особым способом, чтоб шкура сползала, как чулок со шлюхи, и почти не усыхала потом. Генри так ни разу и не решился спросить, почему же отец не покажет ему этот способ? Оскар Бауэрс и без напоминаний рано или поздно переводил на него тяжёлый взор, озадаченный, с чего сын до сих пор околачивается так близко, и скалился:

— Моему-то папаше с сыном повезло.

А потом брался за ремень или попросту швырял в Генри бутылкой, так, не целясь, крича вдогонку, что тот весь в свою мамашку пошёл. И всегда попадал в цель, даже если бутылка ударялась о стену.

Генри вряд ли когда-то узнал бы, как же мать выглядела на самом деле, если бы не Патрик, вдруг наскочивший на него в школе. Прижимая ногой вонючую швабру, которой Генри размазывал грязь по коридору, он взбудораженно облизнулся:

— Хочу кое-что показать. Да пошли, Бауэрс, тебе понравится!

— Похуй на любую из этих шалав, — Генри мрачно пихнул его в плечо. — Мне нужно до восьми железно быть дома, так что отвали.

Патрик давно облюбовал ту комнатушку, рядом с девчачьей раздевалкой, давно сделал кривоватый, но исправно работающий дубликат ключа, давно зазывал Генри с собой. Тот сходил пару раз за компанию, от скуки, пару раз посмотрел, как Патрик тискает насмерть перепуганную одноклассницу, пока она не начнёт рыдать и вырываться, сводя колени, и решил, что все эти развлечения не для него. Отпинать какого-нибудь придурка куда забавнее, да и выгоднее, чем в трусах у всяких дешёвок шарить.

Хотя в тот день что-то во взгляде Патрика, лихорадочном и счастливом, заставило Генри поддаться его уговорам. Он ведь ничего не терял, по сути.

В комнатке, где, как ни странно, не оказалось ни одной девки, Патрик сунул ему в руки старый школьный альбом и блаженно прищурился:

— Никого не узнаёшь?

Генри недоумённо уставился на пожелтевшие страницы. И заметил фото отца.

На Оскаре Баэурсе блестел нагрудный значок, волосы, ещё не такие редкие, как теперь, а густые и блестящие, были разделены на косой пробор, как у какого-то ботаника. Прилежного ученика, гордости семьи. Тогда к нему ещё, видимо, не прицепилась кличка «Бутч», теперь заменявшая офицеру Бауэрсу имя. Генри завистливо поджал губы. Он не мог так же широко и открыто улыбаться — сбитый край переднего зуба здорово портил общий вид. Оскару, видимо, повезло не попасться однажды своему папаше под горячую руку. Так или иначе, и в такой блядской ерундовине отец утирал ему нос.

Хорошо, что Генри ненавидел смеяться. Не то что Патрик, например, который мог расхохотаться от любой хрени, вроде дохлой кошки, раскатанной по дороге, ой как похожей на те манто, что вечно носит их библиотекарша, вроде очередной истерики мамаши Бетти, что таскается в школу с начала марта, всё никак не уяснив, что её сучка-дочурка не выйдет больше никогда.

Генри искренне радовался, что не похож на этого озабоченного придурка, пока тот, нетерпеливо закатив глаза, не ткнул в фото, на которое нужно было смотреть на самом деле.

Он даже не знал, что тоже умеет мерзко хихикать. Главное, чтоб никто их не услышал, не хватало ещё, чтоб застукали.

«О, нет-нет, мы вовсе не подсматриваем за девочками, директор! Я, знаете ли решил передёрнуть на свою мамочку, говорят, та ещё красотка была. Да-да, та самая, что сбежала с гастролёром-клоуном, — сказал бы Генри и схватился за живот. — Да посмотрите на неё, разве вам не смешно?»

…В красном платье, туфлях с такими каблучищами, что плотная задница качается едва ли не выше макушек её поклонников, с яркой губной помадой, и белокурыми локонами, его мать, должно быть, заходит пожелать спокойной ночи своему новому мужу и спрашивает, не даст ли он ей немного денег, чтоб съездить в Дерри. У неё там… дельце. А её муж морщится, отрываясь от всяких бумаг с деловыми переписками и счетами, целует ей руку: «Чуть позже, моя дорогая, может, на будущий год?»

От неё должно пахнуть такими же клёвыми и дорогими духами, как от мамашки неудачника Тозиера, которая однажды заявилась в школу писать жалобу. Такая высокая, стройная, что Белч чуть слюнями не изошёл, пока она распиналась так и этак, типа её сына третирует ужасный Бауэрс со своей компашкой. И всё такое.

Вот бы вдуть той тётке, — Белч мечтательно ёрзал на скамейке и потом, пока они дожидались приговора администрации. И офицера Бауэрса.

Генри безучастно кивал — да, неплохо было бы свинтить да перехватить зазнайку миссис Тозиер где-нибудь на плотине. Она и впрямь на диво хороша, а Генри не мог отделаться от мысли, что гораздо приятнее ему представлять, как он бы отмудохал Белча, брякни тот однажды так же и о его маме. Ведь Шелби точно была красоткой. Не зря же тот клоун сошёл с ума от одного её вида.

У Шелби Гинс длинные светло-русые волосы и острые ключицы в вырезе скучного клетчатого платья, а чем больше Генри смотрит на её фотографию, тем больше замечает дурного: курносая, большеротая, лопоухая, веснушчатая. Что его отец мог найти в такой уродке?

Пришлось же ей потрудиться, чтоб кому-то понравиться.

Генри рвёт фотографию, а потом и все остальные — бывших одноклассников отца, которых и не знает толком. Зато они все знают его мамашу. Его сбежавшую мамашу. А Патрик почему-то не смеётся, с самым серьёзным видом похлопывая его по спине.

Генри не бьёт его сразу — руки ещё больше опускаются под этим идиотским смешливым взглядом, цедит сквозь зубы:

— Ты бы не захотел трахнуть мою мамашку.

Патрик склоняет голову набок и только задумчиво ведёт костлявыми плечами, забирая альбом.

— Но я всё ещё не прочь трахнуть тебя.

И Генри всё же въёбывает ему по носу.

* * *

Впервые Патрик без шуток касается его даже не на сене, сваленном на чердаке сарайчика. Само предложение дикое, где оно ни звучи, но там, в скомкавшейся старой соломе, от которой тепла меньше, чем от голых досок, тесно вжавшись друг в друга, они могли бы неправильно оценить ситуацию.

На удивление, в тот раз Патрик только беспокойно осматривает новые ссадины и водит аккуратно пальцами по его позвонкам. Генри шипит, не отстраняясь, потому что чужое длинное и холодное тело одновременно и греет, и остужает ушибы. То, что нужно после полёта с лестницы. Отчего бы и не захотеть обниматься вдобавок.

Патрик ловко переворачивается на бок и отводит ему волосы с шеи.

— Отвали, педик, — сонно взбрыкивает Генри и совсем глупо шлёпает губами, пропуская вдох. — Ты мне не мамочка!

— Обломись, Бауэрс, — Патрик коротко мурлычет, честное слово, сука, как бродячий кот мурлычет, потираясь носом о его ухо и у Генри от ярости спирает глотку. Какого это хрена? Он приподнимается на локтях, чтобы показать, как в Дерри встречают грёбаных педиков (а кто, кроме грёбаных педиков, так нежничает?!). Но Патрик без труда возвращает его на место, почти укладываясь сверху. — Если и валить из Дерри, то вдвоём.

— Слушай, ты… — бурчит Генри и нарочито шумно отодвигается. — Заткнись-ка.

Даже когда Патрик сонно сворачивается, тычась горячим лбом в его живот, Генри ждёт какой-то подставы. Зря.

Он так и сказал бы копам, заявись они в школу — Патрик Хокстеттер не сбежал из дома. Он бы выдумал что-то получше, чем признаться, что они собирались уехать вместе, как парочка гомиков, придумал бы что-то дельное, только бы убедить всех, что пора бы, блядь, всерьёз заняться поисками.

Но никто не счёл нужным опросить друзей и знакомых пропавшего подростка. А когда Генри всё же рискнул уточнить у отца, почему по городу до сих пор даже не развешаны фотографии Патрика, тот как-то странно хмыкнул и посоветовал навестить Хокстеттеров.

* * *

Белч живёт за два квартала от школы и проводит в гараже больше времени, чем в гостиной. Вику от кинотеатра до дома минуты три ходьбы, а его папаша каждую весну красит крыльцо в отвратный сиреневый цвет. Генри пьяный вусмерть до них добредёт.

Но он не помнит названия улицы Патрика, не помнит, как сократить путь к его дому, есть ли во дворе злая собака. Генри не помнит его родителей, и как те относятся к ночным визитам посторонних — тоже.

Он старается двигаться максимально тихо. Света с улицы вполне хватит, чтоб вскрыть хлипкий замок на сейфе, и Генри, поколебавшись, выключает фонарик и кладёт его на стол. Замок поддаётся ещё легче, чем дверной, хотя и с тем не возникло особых трудностей. Отец столько раз запирал дом, не зная, что Генри сбежал, что он волей-неволей приобрёл навык взлома. Неплохой навык, привитый папашей-копом.

Личные карточки учеников в строго алфавитном порядке за каждой из букв.

Хаггинс и глупая, ещё совсем детская физиономия Белча.

Хоккерт.

Айзенк.

Генри просматривает папки ещё раз, с тем же успехом — нихера.

На столе настоящая свалка, ясно, что и до утра не отыщешь нужного, но Генри всё равно пытается.

Что, если дело Патрика и вовсе передали полиции? Или отнесли в архив.

Генри встряхивает головой, припоминая, что натыкался здесь на папку с именем какого-то жирного ублюдка, поступившего к ним в класс в середине года. Он пропал за месяц до Патрика. Листовки с его рожей висели на каждом столбе около недели, пока не сменились другими, тоже о пропаже детей. Жирного так и не нашли, но и мёртвым не признали. А уж у Патрика шансов быть живым всяко больше.

У Генри снова пересыхает во рту, и он прикрывает глаза, цепляясь за край стола. Он жмурится крепко, отыскивая в подсознании хоть что-то, что напомнило бы ему о семье Патрика.

Какие-то неуловимые образы проносятся в голове, но стоит раскрыть глаза — тают. Он всё бы сейчас отдал за умение рисовать, как чёртов Патрик. Взять карандаш, приложить к бумаге и закрыть глаза. Он бы вспомнил.

Он ведь просто не уделял этому кретину внимания, он просто никогда не ходил к нему в гости, отсюда все эти провалы.

Генри не сразу слышит, как проворачивается дверная ручка, а когда в кабинет входит их тренер, то бежать поздно.

— Бауэрс? — нелепо охает мистер Прикер и смотрит на замок. В свете из коридора Генри с досадой подмечает все царапины — не отвертишься, что дверь до него была не заперта.

— Да, сэр, — Генри чертовски вежлив, сэр. — Я уже ухожу.

— Не так быстро, — мистер Прикер загораживает выход, скрещивая руки. Белч им восхищается. Белч восхищается всем громадным и тупым. — Бедная девочка из-за твоих выходок адрес сменила, неужели мало?

Генри давится смешком и явно напрасно уточняет, о чём речь.

— Эшли к психологу ходит, — мистер Прикер пыхтит злобно, переступая порог. — Ты ведь клялся оставить её в покое. Твой отец уверял директора! Моей младшей дочери тоже четырнадцать, сукин сын.

Эшли Килмер. Смазливая ровно до тех пор, пока не заплачет. Одна из последних игрушек Патрика, кажется, зацепившая того серьёзнее предыдущих девиц. Об их свиданках Генри приходилось выслушивать чуть ли не через день. Значит, эта сучка не очень-то и взаимностью отвечала, а скорее — ревновать начала. Гадство.

— Эшли была девчонкой моего приятеля, — металлические углы папок на столе врезаются в поясницу. — Патрика Хокстеттера. Он пропал, знаете, и я просто пытаюсь разыскать контакты его семьи. Вам что-нибудь известно об этом, сэр?

Мистер Прикер хмурит брови, делаясь похожим на лесную сову, нависает над Генри и до тошноты напоминает ему отца.

— Да, Генри, — наконец ухает он, выделяет имя отчётливо, будто учит иностранному слову. — Я, видимо, ошибся. Мы сейчас всё выясним, присядь.

Десятью минутами позже, когда мистер Прикер, зажимая кровящий висок, звонит в участок и просит к телефону Оскара Бауэрса по «крайне важному личному делу», то сперва сообщает, что поссорился с женой. Именно поэтому он временно ночует в школе, зафиксируйте этот факт. И да, сегодня Генри проник в учительскую. Наверное, офицер Бауэрс должен знать, чем занимается его сын после комендантского часа. Должен знать, как и то, что семья Эшли Килмер в этот раз едва ли будет так лояльна.

К тому моменту Генри уже мчится по скользким улицам, пару раз споткнувшись и жалея, что разбил о голову этого урода Прикера именно фонарик.
Вокруг слишком темно.

* * *

Сознание его слегка проясняется, когда поле с подсолнухами старухи Грин остаётся далеко позади. Окраина Дерри и новый личный рекорд — добраться на другой край города меньше, чем за час. Убежать.

Яростно пнув подвернувшийся камень, Генри следит, как тот, подскочив в паре выбоин, летит в кусты дикой малины. А спустя миг и сам кидается следом в колючие и сухие заросли и падает на живот. Дальний свет фар ослепляет, и нужно уткнуться мордой в землю. Лежать смирно и надеяться, что под конец дежурства чутьё подведёт уставшего офицера Бауэрса. Что Генри доживёт до рассвета и отделается парой шрамов или гипсом на руке.

Ну что, уродец, попробуй ударить меня вместо тех детей, ну что, сынок?

Шины скребут по асфальту совсем рядом. Медленно. Слишком медленно. И патрульная машина тормозит.

Генри глотает шумный вдох и сжимает челюсти. Дверца хлопает. Тихо и уверенно, совсем не страшно. Липкая дрожь прошибает током.

Шипы вонзаются в локти и дёргают обратно — не дать сползти дальше, вернуть правильному родителю. Наказание. Казнь. Генри неосознанно рвётся сильнее, и ветки, хлопнув его по щекам, смыкаются. Отец резко наводит фонарик, перекатывая во рту сигарету. Луч обжигает лопатки и неспешно съезжает вбок, укорачивается, тает.

Окурок вскоре приземляется почти у макушки Генри, и он сдерживается, чтобы не загасить его. Цепляется дрожащими пальцами за траву. Его не видно, точно не видно.

Генри не выбирается обратно на дорогу. Отец ведь станет нарезать круги, пока не отыщет его. Искать он умеет. Тех, кого хочет найти.

Ёбаный Патрик.

Патрик.

Генри каменеет, прекращая дышать, чтоб не спугнуть свою шальную мысль. Патрик Хокстеттер. Разве не в этой части Дерри он жил с родителями?

Разве в этой части Дерри он жил?

Указатель на ближайшем столбе кланяется почтительно, так, что надписи на нём не разобрать. Похер. Какая разница, куда пойти в городе, где каждая шавка от него шугается?

Генри сердито одёргивает разорванную шипами майку и принюхивается. Запах становится острее, и он узнаёт его — тина и прогретые солнцем прелые доски мостков. Он часто бывал здесь.

Улыбка щиплется на губах.

Жухлая трава, совсем белая в лунном сиянии, набивается под края джинсов, колется об икры, но Генри почти не замечает этого, только старается шагать выше, чтоб примять острые стебли до того, как полоснут по коже. Раньше они грызли его запястья и шею, если могли дотянуться, теперь — ноги и немного живот.

Всякий раз, как он, маленький и сопливый — Генри передёргивает плечами: с каким бы удовольствием пнул себя под зад, тощего заморыша, если бы встретил теперь, — притаскивался на реку, Патрик уже был там. Молча усаживался рядом и пялился в мутную рябящую головастиками заводь.

— Тебе не страшно? — спросил он как-то, и Генри, признаться, вовсе не обрадовался. Ему нравилось считать Патрика немым или ограниченным, вроде тех уродцев, каких мамашки водят в школу за ручку. С таким парнем он бы водился.

Но Патрик смотрел на него ясными синими глазами, яркими и смешливыми. У психа таких быть не могло.

— Чего мне бояться? — буркнул Генри под нос и отвернулся. Много чести.

— Пиявки, — Патрик равнодушно хмыкнул и подтянул тощие ноги к груди. — Они вопьются в тебя и оставят присоски, даже если их сорвать. И всю кровь вытянут. Всю до капли. А ты и не заметишь, как помрёшь.

Генри уставился на него исподлобья, забыв, что решил полностью игнорировать, что решил никогда больше не приходить на это место. Он пошевелил пальцами ног, и по тёплой воде пошли круги. Почему-то он разозлился:

— Врёшь. Нет здесь никаких пиявок. А есть, так и не суйся.

— Я решил, что тебе нужно с кем-то поболтать, — Патрик вдруг взял его за руку и дёрнул обратно на мостки. — Я хорошо храню тайны, честно.

— Подыщи дружка по себе, — этот Патрик не казался ни сильным, как Белч, ни вёртким, вроде Вика. Он вообще ничем не выделялся, кроме ярких шальных глаз и кривой ухмылки. И именно его Генри захотелось утопить. Второго человека за всю жизнь. Первым был отец.

Он выдернул руку из не слишком цепкого захвата и толкнул Патрика в грудь, заваливая так, чтоб затылком тот ощутил колыхание воды:

— Мне ты не нужен.

Оставалось только толкнуть его по осклизлым доскам, прямиком в мутную воду, и пусть его сожрут хоть рыбы, хоть пиявки. Он не сумел.

Так они и подружились.

Слово налипает на язык, и Генри не прочь выпить, чтоб растворить его. Жаль, что так и не стащил отцову фляжку с виски — приходится ограничиться тем, что есть. Он соскакивает с досок, осторожно, хватаясь за ветки ивы, пробирается к кромке реки и набирает пригоршню холодной воды, разогнав ряску. На вкус не противнее тёплого пива.

Генри оборачивается, словно увиденная в отражении картина растает. Но сломанное грозой дерево с верхушкой, что точь-в-точь скол ножа Вика, действительно в паре метров от него.

И Генри движется к коряге медленно и осторожно. Ноги быстро мёрзнут, и он зябко ёжится. В детстве дерево казалось огромным, целый дом, где можно прятаться.

Где спрятался — там и дом.

Генри решает кое-что проверить, раз уж он всё равно здесь (раз уж больше и пойти-то некуда). Он приседает, похлопывая по мшистой земле и, выбрав участок посуше, встаёт на колени. Ладонь сперва натыкается только на плотную сеть корней и травы. Узлы такие прочные, что Генри даже кажется, что он ошибся, мало ли больших деревьев он видел в детстве. Но что-то заставляет его аккуратно проталкивать руку глубже. Пока что-то не хватает его запястье и не тянет туда, внутрь. Генри падает навзничь и перекатывается на бок. Он дышит тяжело и рвано, глазами шарит вокруг в поисках того, чем можно отбиться. Ничего не происходит пару мгновений. Это могло быть животное. И лучше не лезть туда ещё раз, если руки дороги.

Генри нерешительно поднимается. Луна, такая большая, что накрывает Дерри цирковым шатром, наконец полностью растолкала тучи. Если он сейчас же двинет в сторону города, то успеет дойти до гаража Белча. А там и утро. И он точно что-нибудь придумает. В темноте ему всегда хуже соображалось.

Он вытирает руку о джинсы. И замечает на пальце тёмное пятно. Трёт руку сильнее, жалея, что вообще полез под это дерево. Но грязь не стирается и…

Пиявка! Генри вскрикивает и сжимает кулак, ударяя им по дереву. Старые болячки срываются, и свежая, горячая кровь набухает на ссадинах. Генри хаотично вспоминает биологию, умеют ли пиявки летать, чувствуют ли они запах крови и… Ничего. Он вертит рукой перед носом, хватая воздух ртом. Ничего. И в голову ударяет от нахлынувшего облегчения. Показалось.

Он хватается за иссохший стебель камыша и вырывает его с корнем, обламывая об колено, чтоб удобнее было держать.

Попасть в ту самую полость, что и в первый раз, гораздо сложнее, не чувствуя корней пальцами, но всяко лучше, чем действительно нахватать пиявок. Если они там есть.

У него получается не сразу, но весь азарт исследователя тут же меркнет. Камыш натыкается на что-то твёрдое. Скорее всего, его детское убежище засыпало во время того урагана, что вывернул дерево. Генри вздыхает спокойнее (значит, точно никаких пиявок), когда слышит тихий звон. Совсем лёгкий. Но ничто на этом болоте не может так звучать. Не должно.

Генри ещё раз толкает руку, и звук повторяется. Что-то железное. Что-то железное под корягой на болоте.

Он хватается за траву, нетерпеливо разрывая её. Паутина корневищ трескается неохотно, по кругу, и Генри швыряет комья земли за спину, как охотничий пёс, прокапывая себе путь всё быстрее. На земле вокруг остаются пятна его крови, но Генри плевать. Он облизывает губы и вдруг вспоминает о зажигалке в заднем кармане джинсов. И только в слабом отсвете огонька застывает. Он ведь никогда не носит с собой ничего, что могло бы выдать отцу его привычек. Зажигалка и не его вовсе. Вон, инициалы выцарапаны на серебристой поверхности. Наверное, осталась с тех пор, когда Патрик последний раз прикуривал ему сигарету.

Под корягой, в выпотрошенной траве, остаётся немного места. И там точно что-то лежит. Генри приходится убрать зажигалку. Пальцы бегут по холодной металлической поверхности. Жестянка, вроде тех, в которых Белч хранит гайки. Генри вынимает находку и кое-как стирает грязь с плесневелой крышки. Да, именно такая коробка, как у Белча. В таких раньше продавали леденцы. Он точно знает, мама покупала ему и всегда выбирала мятные, потому что он их не любил. Мама.

Генри давится вдохом. Лучше бы рвало. Блевать, чтоб вся эта дрянь скорее вышла из него. Он пытается загнуть к глотке онемевший язык, пока на глазах не выступают слёзы, и злобно сопит. Он не заноет. Он не девчонка, а его мамашка не становится меньшей шлюхой только потому, что покупала ему конфеты перед тем, как бросить.

Крышку заело, что и к лучшему — приложить все силы, прокручивая, как чью-то шею. Ломая с протяжным хрустом и отбрасывая.

На дне маленькой коробки лежит складной нож. Его Генри вынимает со странным трепетом. Осторожно гладит, и механизм срабатывает на отлично. Лезвие выбрасывается так, словно нож не лежал в ржавой коробке дохрена лет. Сталь начищенная. И Генри восторженно присвистывает. Похоже, все его сегодняшние приключения того стоили. Настоящий фирменный ножик, как у деда — кажется, именно такой у него и был. Если Генри отдаст его отцу, то возможно, удастся замять историю с Прикером. И Патриком. Хватит уже.

С затаённой надеждой Генри поворачивает нож, чтобы прочесть название. Пусть это не будет подделкой, ну.

Rockstead. Слегка стёртая чёрная гравировка.

Вдруг.

Буквы на зажигалке. Буквы на жёлтых листках, взметнувшихся из упавшей коробки. Генри ловит один из них в воздухе, изучая размытый и явно детский рисунок. И весь берег ухает в вязкую тишь.

Rockstead. Хокстеттер.

* * *

Бутч закрывает дверь и останавливается посреди прихожей. Запер. А ведь Генри нет дома. Ублюдок ослушался. Холодная волна злости окатывает его с головы до ног.

Долбаный тренер собирается дать делу ход. Признаться, Бутчу очень жаль, что его сынок-растяпа не довёл дело до стоящего разбора, хотя бы было не так стыдно.

Он потирает лицо и на ощупь добирается до кресла. Хочется спать, но нужно как-то перебороть это дерьмо. После дежурства всегда вырубает по меньшей мере часов на десять. Генри за это время до соседнего штата доедет, говнюк мелкий.

Бутч включает телевизор, но от мельтешения на экране глаза опять печёт, и он хмыкает — скоро придётся прикупить очки. Его чёртов папашка не пользовался очками до самой смерти. На кой они ему чёрт сдались, если он и реальности не видел, сидел в своей долбаной психушке и всё трепался и трепался о боевых товарищах и бабочек рисовал. Урод недоделанный, даже мясо жрать перестал с 70-х годов и так любил малиновый пирог Шелби. И весь её треп про понимание, сочувствие и гармонию. Сука глупая. Сама… виновата.

В бутылке рядом с креслом остаётся бурбон, и Бутч делает большой глоток. Внутри обжигает, и он хрипло выдыхает, зажимая себе рот. Ничего. Это ничего.

Он ни за что не допустит, чтобы Генри осудили. Они ведь поймут. Они не посадят его в колонию для мелких психопатов, упекут туда же, в палату, где догнивал свои никчёмные дни папаша. Опять терпеть эти жалостливые взгляды.

Мозгоправы станут спрашивать о детстве и под лупой рассматривать каждую деталь его ебучих рисунков. Они всегда так делают, дебильные знатоки, белоручки. Попробовали бы хоть раз сами задержать убийцу, а не вопросики задавать.

Чёрные и красные пятна на листах, целые папки с портретами Шелби. Увешанной пиявками Шелби. Генри ведь нарисует их ещё раз, и возможности жечь каждый больше не будет. Они догадаются.

Нужно было тогда его пристрелить и тоже сбросить в реку. Какого чёрта он просто не сделал этого. На кой чёрт сдался такой сын.

Бутч вскакивает и с рычанием переворачивает кресло. Злость не исчезает, и во рту горечь не перебивается алкоголем. Ничего!

Пальцы дрожат, пока он растапливает камин. Спички ломаются одна за одной. Он выплёскивает бурбон в разгорающееся пламя. Он заставит кого-нибудь написать жалобу на Прикера. Например, миссис Рипсом охотно поверит, что её бедолагу Бетти обижали на занятиях по физкультуре. Да, услуга за услугу, мистер Прикер, замнем.

— Пап?

Генри так спокойно и решительно, так взросло заходит домой, что у Бутча сжимается сердце. И кулаки.

— Смотрите-ка, — он берёт себя в руки и выпрямляется. — Закрой дверь, щенок, и лучше придумай веский повод, почему мне не содрать с тебя шкуру прямо сейчас?

— Я знаю, почему никто не ищет Патрика, — Генри послушно хлопает дверью и встречает взгляд отца без тени испуга. У него глаза Бауэрсов.

— Что уставился? — Бутч разводит руками и кривит рот. — Что? Надо было рассказать всем, что ты чокнутый? Тебе рассказать? Что, сын, мать твою, знать о своей болячке лучше, чем глюки ловить?

Генри приближается не слишком уверенно, боком, и смутная тревога Бутча немного спадает. Крысёныш всё ещё боится, пусть и вплотную от него.

— В тот день, когда цирк останавливался на ярмарке, мы с мамой решили смотреть «Тома и Джерри» с утра до ночи, — выговаривает Генри и улыбается. — Она с детства боялась клоунов.

Бутч выхватывает пистолет раньше, чем успевает подумать. Сердце у него разбухает, как будто сейчас лопнет, пальцы на стволе натыкаются на холодную цыплячью руку сына. Ну же, ну! Курок идет невероятно туго.

Он стреляет по инерции, отпрыгивая назад, и хрипло воет. Кровь хлещет между пальцев, и он неверяще смотрит на свои ладони, потом на Генри. Его парень плывёт перед взором. Очки тут не помогут. Бутч хватается руками за каминную полку, сверху на него сыплются всякие безделушки, что Генри ворует у мелкотни в школе. Как назло, там ничего, чем можно остановить кровотечение. Страшно и дико больно. В горле. Он не может сглотнуть кровь, и она смешивается с привкусом бурбона, растекаясь по груди. Горечи больше нет.

Генри, тварь ты неблагодарная.

* * *

Патрик переступает через ноги Бутча и цокает языком:

— Непорядок, милый, он не может лежать на виду. Скоро ведь Белч заявится, ты помнишь?

Генри поднимает голову с колен. Он совсем бледный и еле выговаривает:

— Брось, Хокстеттер. Я скоро сдохну, какая уже разница.

Патрик закатывает глаза — иногда Генри невообразимо тупит — и небрежно обводит пальцем ещё теплое отверстие в косяке:

— Видишь, где пуля застряла, ты не умираешь. Это он, — Патрик пинает папашку-Бауэрса и, чтоб успокоить Генри, садится на корточки и задирает ему майку. Дыра в боку выглядит мерзко, зато почти не кровит уже. — Царапина, милый. Я принесу бинт и вон ту бутылку водки из холодильника. Хорошо, что ты грохнул его прежде, чем он успел её оприходовать, верно?

— Стой, — Генри тянется к нему, и Патрик охотно позволяет их пальцам сплестись. Как же это, сука, здорово, когда не ты берёшь за руку, а тебя. Как же здорово. — Тебя ведь не существует. Я тебя выдумал.

Патрик решает, что ни труп на пороге, ни ранение Генри не имеют сейчас большего значения, чем это. Поцелуй. Один-единственный за всё время и самый потрясный, потому что Генри рвано выдыхает ему в рот и жмётся сам, впиваясь в губы так настырно, что приходится его отрывать, как пиявку. Генри навечно у него внутри.

— Обломись, Бауэрс, — шепчет Патрик, поджимая опухшие губы. — Это я тебя выдумал. И всё, что случилось — тоже. Не бойся, ты ни за что не умрёшь. Слышишь?

* * *

— Эй, чел, — Белч высовывается из окна тачки и морщится. — Чем это так несёт?

Генри идёт к машине, вытирая руки о футболку с котом Томом, на лице его играет весёлая ухмылка. Странно и одно, и другое. Но Белч ободряюще хлопает Вика по руке и кивает на заднее сидение. Спереди место всегда зарезервировано.

— Да так, — Генри запрыгивает в машину. — Кое-какой хлам скопился. Вы нашли этих мудил?

— Да, — Вик выдавливает улыбку. — Тусят в заброшке на Нейболт с этой рыжей Марш.

— Надеюсь, она не загнётся от передоза членов, пока мы доедем, — Генри коротко облизывается. — Было бы жаль.

Белч заводит машину, стараясь отогнать панику и тошноту от этой тяжёлой вони топлёного сала. Мало ли какой мусор они хранили. Подумаешь.

— Эй, Белч, — Генри с наигранной загадочностью пригибается к рулю. Он снова нацепил свои дурацкие перстни. — Помнишь, ты спрашивал про нож моего деда? Сейчас покажу.

@темы: фанфикшен, G — PG-13, зфб 18, Оно (2017), Генри Бауэрс, Патрик Хокстеттер

---

[IT: The Losers Club]

Название: scary monsters and bold spirit
Канон: Оно (2017)
Автор: s-schastie
Бета: Собака серая
Размер: мини, 1814 слов
Пейринг/Персонажи: Ричи Тозиер/Эдди Каспбрак, Стэнли Урис
Категория: слэш
Жанр: songfic, драма, романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ричи страдает от кошмаров, Эдди приглашает его в парк развлечений.
Примечание/Предупреждения: нецензурная лексика, пост-фильм — весенние каникулы 92’ года. Ричи-центрик и решительный Эдди. Отсылки, о которых никто не просил, но они всё равно есть. Плейлист (грампластинка) к тексту.
Размещение: запрещено без разрешения автора

Ричи просыпается, выталкивая себя из кошмара — жуткого, беспросветного, не дающего пошевелиться. Кошмара настолько реального, что в глазах по-прежнему стоят слёзы.

Нужно время, чтобы сердцебиение пришло в норму, а глаза привыкли к темноте, но даже тогда всё видится размытым и нечётким, и Ричи слепо шарит по прикроватной тумбе руками в поисках очков.

Прошло уже несколько лет с тех пор, как они победили Оно, но тень Пеннивайза следует за «Неудачниками» по пятам. Вот они в школе, общаются и подкалывают друг друга, как обычно, а потом между ними повисает тишина, и их столик словно вымирает. Ричи даже кажется, будто где-то за их спинами столовую драматично пересекает перекати-поле, как в каком-нибудь вестерне, а Патрик Хокстеттер с Генри Бауэрсом — в широкополых шляпах и в остроконечных ковбойских сапогах со шпорами — наставляют на них кольты.

Вот они спускаются в Пустошь или идут в карьер, и им весело, и они любят, правда любят друг друга, но всё равно отсутствие Бев и Билла — как удар. Как рана, разворошённая и кровоточащая. Не заживающая. Словно зияющая дыра.

В такие дни Ричи старается заполнить собой всё пространство: шутит не переставая и выводит Спагетти из себя, рассказывает о новых фильмах на афишах в «Аладдине», или горлопанит «I Want To Break Free» Queen и «Every Breath You Take» The Police, пока Стэн-Супермен готовится к тесту по матанализу, или жалуется на некоего «Безумного Макса», побившего его рекорд в Mortal Kombat в «Аркаде».

Кажется, «Неудачников» уже не так бесит его шило в заднице, они посмеиваются, и на краткий миг Ричи чувствует, как рушится внутренняя Берлинская стена.

Он так зациклен на счастье друзей, так беспокоится и кудахчет над ними, что не замечает, как разваливается сам.

Ричи всегда отшучивается, спеша сменить тему, и Эдди — тот, кто смотрит на него, поджимая губы и морща очаровательный нос. Словно видит Ричи насквозь, но не вмешивается, оставляя за ним право поступать, как ему вздумается.

В такие моменты Ричи любит его особенно сильно. А Эдди берёт и зовёт его в парк развлечений.

— Неужто приглашение на свидание, Эдс? — говорит Ричи, прижимая ладони к щекам и комично распахивая рот. — Не знал, что ты из тех, кто отбивает парней у своей матери, — подмигивает он.

Эдди пропускает шутку мимо ушей, даже носом не ведёт на ненавистное прозвище. Всё его внимание обращено на Ричи — вернее, на мешки под его глазами, которые не скрыть и за толстой оправой очков.

— Не знал, — начинает Эдди, — что по тёмным кругам под глазами, как по числу колец на срезе спиленного дерева, можно узнать степень идиотизма… Но, смотри-ка, это возможно! Такой опыт у меня впервые.

— Хах, что ж, — ухмыляется Ричи и притягивает Эдди к себе, ущипнув за щёку. — На днях Стэн простонал то же самое мне на ухо.

— Мерзость! Отпусти, Балабол!

Эдди полон ярости и смущения, даже обиды, но Ричи отодвигает от себя эту мысль. В последнее время тело подводит его всё чаще, а голова выдаёт желаемое за действительное.

Подкалывая Эдди, он даже не врал — скорее, был не до конца честен. Позавчера Ричи и впрямь оставался у Стэна с ночёвкой, а тот и впрямь шептал ему на ухо. Только повод был другой.

Ричи громко кричал во сне, но на сей раз поставил на уши весь дом. Это ему не мать, сидящая на снотворном с восемьдесят шестого, и не отец, вечно пропадающий в командировках. Урисам и впрямь было не насрать.

Он качает головой и натянуто улыбается:

— Не ревнуй, Спагетти. Ты есть и будешь моим любимчиком!

Эдди отводит взгляд, глубоко вздыхает и вдруг заговаривает так быстро, что Ричи беспокоится, как бы ему не понадобился ингалятор.

— Я и не… Чёрт, Рич. Я же не слепой. Все мы! Стэн рассказал о кошмарах, — голос Эдди ломается, и Ричи не сдерживает разочарованного стона. Стоило ли забывать, что хотя Стэн его лучший друг, он по-прежнему еврей? — Хорошо, что Стэн повёл себя по-взрослому и и всё нам рассказал. Тебе нужно что-то с этим делать! Записаться к специалисту… — Ричи кривится, и Эдди быстро исправляется: — Или просто развеяться. Я… Я бы хотел прокатиться на колесе обозрения. Мама всегда твердила, что любые аттракционы — зло. Им сотня лет, и я могу покалечиться, или умереть, или…

— Давай, — прерывает он, пока Эдди не довёл себя до очередного приступа.

Той ночью Оно в его сне предстаёт в образе отца и кричит, чтобы Ричи никогда не появлялся на пороге, и что он — главное разочарование их семьи.

Он просыпается в холодном поту, со сползшим на пол одеялом и простынёй где-то в ногах.

Мысль, что вечером его ждёт парк развлечений с Эдди, светом маяка отгоняет морок и остатки сна.

Ричи представляет настоящее свидание, с сахарной ватой и сладкими поцелуями, и это помогает взять себя в руки.

* * *

Парк находится на окраине города, и они договариваются встретиться около четырёх.

К двум Ричи переделывает всё, что только можно, и жутко скучает, не зная, чем себя занять. Он думает позвонить Биллу, поболтать, как всегда, когда запоздало понимает — Билла нет. Он уехал, сгинул с концами и больше связывался ни с кем из них.

Ричи качает головой, словно в попытке стряхнуть с себя все мысли о Билле, и идёт к электропроигрывателю — одной из тех вещей, что отслужили своё и сохранились разве что у хипстеров да таких старомодных людей, как Уэнт.

Он быстро находит нужный альбом в своей коллекции, ставит грампластинку, включает двигатель и опускает тонарм на начало первой песни.

Считанные мгновения, и «Tangled Up in Blue» фейерверком взрывается в ушах. Голос Боба Дилана заполняет всю комнату.

Ричи падает на кровать, складывает руки за головой и закрывает глаза, напевая:

Бог свидетель, я заплатил по счетам на этом пути,
запутавшийся в тенетах тоски ^[1]

Он чертовски обожает эту песню.

Следом Ричи ставит Стинга, затем Crowded House и Kiss. И звучат бесконечное «Fragile», «Don't Dream It's Over», «I Was Made for Lovin' You», «Dirty Livin'», и «Save Your Love».

Музыка словно открывает «чакры», закупоривает тревогу и забирает избыток энергии. На песне Kiss Ричи встаёт и начинает прыгать на кровати, изображает, что играет на невидимой гитаре, и орёт во всё горло, даже не стараясь попадать в ноты.

Мэгги заходит в его комнату после того, как с минуту тщетно пытается докричаться до него за дверью.

— Не мог бы ты перестать, Ричард. От шума у меня разболелась голова, — говорит она вежливо, но непреклонно.

Быстро обведя её взглядом, Ричи приходит к выводу, что вчера в винном погребе наверняка не досчитались бутылки — и игнорирует её просьбу.

Тогда она громко вздыхает, разворачивается и уходит.

Ричи кричит ей вслед:

Ты пыталась изменить меня
и внести смятение в мой разум.
Не переделывай меня! ^[2]

— Убавь звук или иди в кабинет отца! — раздаётся в ответ.

И хотя Ричи хочется встать в позу, он смотрит на часы, шлёпает себя по лицу и принимает её условия.

Скоро выходить, а он до сих пор не принял душ!

* * *

Ричи подъезжает к дому Эдди, и тот ждёт его снаружи, обнимая себя руками. Эдди в светлой куртке, шея замотана полосатым шарфом, натянутым почти до носа.

Он выглядит настолько очаровательно, что Ричи на секунду сбивается с шага, а когда поднимает упавшую челюсть и здоровается, то не отпускает ни единой шутки.

Эдди ловко забирается на свой велосипед, и они, как положено двум «Неудачникам», едут в сторону парка, крутя педали.

Ричи ожидал, что Эдди насядет на него с вопросами о кошмарах и участившихся панических атаках. Ричи приготовился защищаться, приготовил несколько острот и тем, чтобы отвлечь и сбить Эдди с толку, однако большая часть пути проходит в молчании.

Эдди только шутит, что впервые в жизни видит Ричиарда Тозиера в однотонной одежде, а затем добавляет, что даже гавайская рубашка смотрелась бы лучше, надень он её под тёплую куртку. По словам Эдди, к вечеру температура упадёт градусов на пять, а на колесе обозрения да с учётом ветра — на все десять. ^[3]

И это мило. Ужасно мило и непривычно — забота о нём.

Даже если речь о Ричи и Эдди. В одно слово.

* * *

— Вот мы и тут, — объявляет Эдди. Велосипеды они оставляют недалеко от входа, защёлкивая замок на раме и переднем колесе.

Парк небольшой, с яркой вывеской и чуть покосившимся забором, но и Дерри — небольшой город.

Они заходят внутрь, и всё вокруг мерцает огнями, стоит гул смеющихся и кричащих голосов, и Ричи кажется, будто в парке собрался весь город.

Людей слишком много, звуки слишком громкие, запахи жжёного сахара и карамели слишком резкие, слишком приторные, и Ричи не может сконцентрироваться, не может удержать внимание ни на чём конкретном дольше секунды.

Он останавливается напротив тира и ненадолго прикрывает глаза, а когда открывает — видит обеспокоенное лицо Эдди.

Ничуть не смущаясь, Эдди берёт его за руку и мягко улыбается.

— Ты в порядке? — спрашивает он одними губами.

В ушах Ричи кровь стучит, словно метроном. Он кивает и спешно убирает руку.

Он не инвалид и не беспомощный котёнок — ему не нужна помощь.

Они идут к кассе, и Ричи, игнорируя протесты, покупает билеты на самые страшные аттракционы, что только есть в парке: на американские горки, вышку «Свободное падение» и на «Энтерпрайз». ^[4]

Пользуясь превосходством в росте, он размахивает билетами у Эдди перед глазами и чувствует, как медленно отступает тревога, а на её место приходят слишком громкие шутки и слишком вредный, маслянистый попкорн — всё то, от чего прежде голова Ричи готова была взорваться.

У Ричи выходит затащить Эдса на автодром, и его звонкий смех заглушает недовольство дюжины людей, возмущённых варварской и слегка агрессивной стратегией Ричи — врезаться в бамперные машинки «сладких до тошноты» парочек или детей лет десяти.

Не сговариваясь, они обходят комнату страха с фигурой огромного клоуна на входе по большой дуге, и Ричи оставляет целое состояние в тире.

В конце концов он выигрывает крошечную пластмассовую рыбку — правда, не жёлтую и уж тем более не золотую, а ядовито-зелёную, словно не один день проведшую в стоках Дерри — и вручает её Эдди.

— Представь, что перед тобой золотая рыбка, и загадай одно желание, Спагетти. Я обязуюсь его исполнить! — Эдди фыркает, бормочет коронное «Заткнись!», и Ричи ухмыляется шире. — Но не проси бросить из-за тебя миссис Кей. Ты знаешь, я буду любить её до самой смерти… ^[5]

— Придурок. — И с этими словами они подходят к колесу обозрения.

Очередь почти не рассосалась, и им удаётся быстро занять отдельную кабинку. На небе, как по заказу, алеет закат.

Идеальное время. Идеальная компания. О чём ещё можно мечтать?

Ричи хочется думать, что где-то в очаровательной голове Эдса всё спланировано заранее, ведь если так, Ричи готов хоть сейчас завалить его на сеновале.

Чем выше кабинка к своему «пику», тем сильнее её трясёт и качает. У Ричи тут же созревает коварный план раскрутить её, но зрачки Эдди расширены, и он смотрит только на него, боясь даже взглянуть по сторонам… Всё-таки Ричи не настолько долбоёб.

Он заглядывает Эдди за спину — туда, где виден весь город. Дерри с высоты птичьего полёта и в предзакатных, малиновых и чернильных лучах даже красив.

— Отличный вид, Эдс, — говорит он, бездумно придвигаясь ближе. Лицо Эдди не в фокусе. Солнце уходит за горизонт. — И я сейчас про небо. Ты, конечно, вне конк…

Ричи резко замолкает, когда чувствует мягкие губы Эдди на своих. Его ресницы дрожат, колени дрожат, и Ричи вдруг понимает: прежняя неловкость Эдса отнюдь не из-за боязни высоты. По крайней мере, не только.

Он не в силах пошевелиться, но это хорошее оцепенение. Такое, в котором Ричи готов провести всю жизнь.

Кабинка снижается, температура повышается, и он догадывается о желании Эдди Каспбрака без слов.

Ричи разделяет его целиком и полностью.

Примечания:

• ^[1]
  Lord knows I’ve paid some dues gettin’ through
  Tangled up in blue
  © Bob Dylan — «Tangled Up In Blue»



• ^[2]
  You tried to change me
  and mess up my mind
  Now, don't rearrange me
  © Kiss — «Save Your Love»



• ^[3] Температура по Фаренгейту. Эдди имеет в виду похолодание с 35⁰ F (+2⁰ C) до 30⁰ F (–1⁰ C), а затем и до 25⁰ F (–4⁰ C).



• ^[4] Аттракционы взяты отсюда.



• ^[5] Слегка изменённая строчка из песни Crowded House — «Love You 'Til The Day I Die».

@темы: фанфикшен, G — PG-13, зфб 18, Оно (2017), Ричи Тозиер, Эдди Каспбрак, Стэнли Урис

---

[IT: The Losers Club]

Название: Я хочу тебя, мы можем выйти на танцпол
Канон: Оно (2017)
Переводчик: s-schastie
Бета: Protego Maxima
Оригинал: i want you, we can bring it on the floor © drippingcandie, разрешение запрошено
Размер: мини, 1719 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Стэнли Урис/Билл Денбро, упоминается Ричи Тозиер/Эдди Каспбрак
Категория: слэш
Жанр: флафф
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Билл Денбро думает, что со Стэном Урисом классно встречаться. Не в том смысле, что они пара. Это было бы странно. (или История, в которой Стэнли отвечает отказом каждый раз, когда девушка приглашает его на вечер встречи выпускников.)
Примечание/Предупреждения: гет и ОЖП, ревнивый Билл, таймлайн старшей школы. Название — строчка из песни «Украденный танец» Milky Chance.
Размещение: запрещено без разрешения автора

На втором курсе старшей школы Билл Денбро думает, что со Стэном Урисом классно встречаться.

Не в том смысле, что они пара. Это было бы странно.

Стэнли Урис встречается со Стефани Пенн. У неё, насколько Билл может судить, властный характер. Она член книжного клуба и команды по академическому десятиборью. Кудрявая шатенка, которая всегда заплетает волосы в тугую косу, носит вязаные жилетки и юбки до колена и твёрдо знает, куда идёт и чего хочет.

Понурый Стэн ходит за ней хвостиком и носит её книги. Непривычно видеть его таким. Он не делает ей замечаний, никогда не язвит.

Он никогда не говорит о ней, как будто живёт двумя жизнями, не пересекающимися между собой. «Неудачники», конечно, знакомы с ней, но она никогда не подсаживается за их столик в столовой. Билл никогда не видит её за стенами школы. И когда они выбираются на карьер, Стэн не рассказывает о ней — он скорее начнёт препираться с Ричи или поделится с Биллом мнением о последней прочитанной книге.

Да он о птицах говорит больше, чем о своей девушке.

Стефани даже не еврейка, и Биллу интересно, что думает мистер Урис. Впрочем, он знает, его это не касается, поэтому не лезет с расспросами.

Стэн никогда не смотрит на Стефани неодобрительно. Никогда, даже если она ляпает какую-нибудь несусветную чушь. Как, например, сейчас.

Билл не из тех, кто суёт нос в чужие дела. Он просто роется в шкафчике в поисках таблицы тригонометрических тождеств — наверняка измятой, — потому что через час она понадобится ему, чтобы написать тест. Билл готов поспорить, что в соседнем шкафчике, который принадлежит Стэну и где всё лежит на своих местах, есть и аккуратно сложенная таблица тождеств.

Он собирается встать и спросить, можно ли одолжить таблицу Стэна: тот всегда готов делиться с друзьями — исключая Ричи, который возвращает взятые на время вещи безнадёжно испорченными.

Итак, Билл уже начинает подниматься, как вдруг в уши ввинчивается голос Стефани.

— Эй, Стэнли, — говорит она нараспев, и Билл не высовывается, продолжая копаться в шкафчике.

— Стефани.

Приветствие тёплое, хотя и немногословное. Есть в его голосе некая нотка, которая кажется Биллу знакомой — так Стэн говорит с Ричи, когда тот выводит его из себя. Стефани, похоже, ничего не замечает и продолжает:

— Я тут подумала… — и Билл знает: сейчас её ладони скользят по руке Стэна.

Она постоянно так делает, и это приводит Билла в замешательство. В основном потому, что Стэн избегает прикосновений. Не из-за боязни микробов, как Эдди, просто он не слишком контактный парень.

Стэн негромко хмыкает, поощряя её закончить мысль.

— Может… Давай вместе пойдём на вечер встречи выпускников? — спрашивает она неуверенно.

— Напомни, когда он?

Стэн очень организованный человек, но только в том, что касается вещей. На футбол ему глубоко наплевать.

— Двадцать третьего сентября.

Биллу видны ножки в туфлях «Мэри Джейн» ^[1] — Стефани покачивается взад-вперёд, с пятки на носок.

Стэн тут же глубоко вдыхает сквозь стиснутые зубы:

— У родственника ^[2] бат-мицва на той неделе. Я буду занят в субботу.

— Тогда передай ему мои поздравления, — разочарованно отвечает Стефани, но Стэн остаётся равнодушен. Билл замечает, что он даже не извинился.

— Бат-мицву отмечают девушки, — говорит Стэн, мысленно витая в облаках.

Звенит звонок, и Стефани торопливо извиняется — ей нужно бежать в другой конец школы, чтобы успеть на английский.

У Билла остаётся от силы двадцать секунд, чтобы найти чёртов листок.

— Вот, держи. — Рядом с ним стоит Стэн и протягивает новенькую, чистую таблицу тождеств. — Свою ты вообще-то одолжил Ричи на прошлой неделе.

— Чёрт, вот п-почему я н-не могу её найти.

Билл берёт листок и встаёт, закидывая рюкзак на плечо. Ему ужасно неловко за то, что он стал свидетелем недавней сцены.

— Не мог бы ты, — Стэн замолкает и прижимает руку ко лбу, — проследить за тем, чтобы она хоть раз попала обратно в папку, Билл?

Билл горячо кивает, Стэн поворачивается и идёт на урок истории. Они оба обходят молчанием тот факт, что у Стэна всего одна кузина, ей двадцать пять, и она давно замужем.

В вечер встречи выпускников Стэн звонит ему, чтобы рассказать: он как раз дочитал одну из тех книг, которые Билл ему посоветовал.

* * *

На третьем курсе старшей школы Билл думает, что встречаться со Стэном не так уж здорово.

Не в том смысле, что они пара, конечно, нет. Это было бы странно.

Стэн встречается с Бриттани Честер. Она тихоня, говорит мало и неохотно, всегда приходит в школу в одной и той же застёгнутой под горло блузке и в юбке цвета хаки. Бриттани милая и опрятная — понятно, что в ней привлекло Стэна.

Рядом с ней он ведёт себя естественнее, чем со Стефани. Они то и дело подкалывают друг друга, и она никогда не обижается. Непривычно видеть Стэна таким.

«Неудачники» по-прежнему зависают в карьере, все шестеро, и Стэн время от времени заговаривает о Бриттани. Не то чтобы она вскружила ему голову, но он вскользь упоминает, как она помогла ему с учёбой или как он помог привести в порядок её бумаги. Билл думает, что это мило.

Бриттани совсем не командирша, но когда она говорит, её хочется слушать. Бриттани не ограничивается одними приветствиями или прощаниями — она общается с Биллом. Не сказать, что они друзья, но на ланче она подсаживается к Биллу и Стэну.

И именно тогда его настигает сильное чувство дежавю.

— Стэн, — она держится с такой уверенностью, о которой Билл порой мог бы только мечтать. — Ты бы хотел, хм… Ты бы хотел пойти со мной на встречу выпускников?

Билл опускает взгляд в тарелку и думает: «Зачем спрашивать?»

Они встречаются. Стэн привозит её в школу по утрам. Они наверняка целуются, держатся за руки в коридоре. К чему этот вопрос? Бриттани ещё ждёт ответа, а у Билла в груди поселяется неясное предчувствие.

Стэн настораживается, откладывает сэндвич и тщательно, палец за пальцем вытирает руки бумажной салфеткой.

— Танцы — не моё, Бриттани.

И Билл чувствует облегчение.

Он начинает задумываться, не ревность ли это, но нет. Стэн просто его лучший друг. С чего бы ему ревновать к девушке Стэна? Им нечего делить.

Бриттани выглядит слегка огорчённой, но предпочитает промолчать и снова принимается за ежедневную порцию салата. Билл поднимает глаза на Стэна, и они встречаются взглядами.

Он мгновенно понимает, что Стэн пытается сказать и каков план.

Вечер встречи выпускников они проводят в комнате Билла, осваивая искусство складывания оригами и фигурок из бумаги.

* * *

В год выпуска Билл думает, что Стэну просто не нравится ни с кем встречаться.

Включая Билла. Это точно было бы странно.

Стэн не встречается с девушками после того, как Бриттани порвала с ним, и Ричи несколько раз проезжается по этому поводу.

— Стэн-Супермен! Больше никто не смачивает твой конец, а? — и все смеются, кроме Стэна, естественно.

Усмешка Билла не более чем рефлекс.

Следующий инцидент случается на парковке.

Билл как раз забирается на переднее кресло машины Стэна, Бен — на заднее. Ричи и Эдди сидят в помятом хэтчбэке Ричи. Разбитый пикап Майка стоит на другой стороне парковки.

— Эй! — орёт Ричи через окно, перекрикивая рычание мотора. — Каспбрак и я собираемся на вечер встречи выпускников! Кто хочет быть третьим, четвёртым, пятым и шестым колесом?

Эдди позади него отчаянно краснеет и, что уж тут, это мило. Билл чувствует, как его переполняет зависть.

Бен, кажется, взбудоражен, и Билл задумывается, почему.

— Я подумаю! — говорит Стэн и уезжает раньше, чем Билл успевает ответить.

Как всегда, первым они подвозят Бена. Он машет им на прощание и, миновав белый заборчик, исчезает в доме. После этого поездка обычно проходит в молчании. Билл никогда не был разговорчивым, но иногда Стэн увлечённо рассказывает о птицах, которые ему нравятся, а Билл о последней прочитанной книге.

Билл прижимается щекой к окну и смотрит на мелькающие мимо деревья. Кажется, что он и глазом моргнуть не успел, а Стэн уже нажал на педаль тормоза и остановился напротив его дома.

Ему неохота выходить из машины. Билл не может избавиться от настойчиво скребущей в голове мысли. Он хочет поскорей избавиться от неё, сорвать как пластырь.

— Тебе стоит пойти.

— Куда, Билл? — Стэн ничем не показывает, что заметил: Билл ни разу не заикнулся.

— На танцы. С-со мной.

От волнения в животе начинают порхать бабочки. Билл даже не уверен, что стоило поднимать эту тему. Нужно срочно что-то придумать, и он добавляет…

— Я не против.

— …И остальными неудачниками.

...Раздаётся одновременно.

Стэн улыбается, его дурацкое безупречное лицо обрамляют кудри, и это чертовски сбивает Билла с толку. Он замечает, как Стэн немного растерялся, когда услышал концовку, но сразу взял себя в руки.

— Я хочу пойти с тобой, — говорит Стэн, и Билл никогда ещё не был в таком замешательстве.

— Как друзья, — отвечает он, тупо уставившись на него, словно понятия не имеет, что вообще происходит.

— Нет. Как… Как Ричи и Эдди.

Сердце Билла готово нахрен выпрыгнуть из груди. Ведь Стэн только что сказал «как Эдди и Ричи», а Эдди и Ричи — пара.

— Да. Я, ну… Я бы х-хотел. Оч-чень. — Нервы снова берут своё, на языке будто лопаются пузырьки веселья. — Ув-видимся завтра. — И он начинает выбираться из машины.

— Постой! — почти кричит Стэн. Билл застывает на месте.

Стэнли Урис наклоняется и очень уверенно целует Билла в щёку. Что ж, оказывается, Стэнли Урис не против выражения чувств.

На этот раз в вечер встречи выпускников Билл и Стэн исполняют медленный танец в подсобке.

Примечания:

• ^[1] Туфли «Мэри Джейн» — модель туфель на плоской подошве с ремешком на подъёме и чаще всего с закруглённым носком.


• ^[2] В оригинале «cousin», что может значить как «кузен», так и «кузина».

@темы: перевод, фанфикшен, G — PG-13, Билл Денбро, зфб 18, Оно (2017), Ричи Тозиер, Эдди Каспбрак, Стэнли Урис

---

[IT: The Losers Club]

Название: deny
Цикл: do (not) forget
Канон: Оно (2017)
Автор: Streichholz
Бета: наркопёс, Собака серая
Размер: мини, 1075 слов
Пейринг/Персонажи: Стэнли Урис, Генри Бауэрс
Категория: джен, возможен преслэш
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: «Ты не должен обо мне забывать».
Размещение: запрещено без разрешения автора

Стэнли оглядывается, выходя из школы, и спешит к своему велосипеду. Никого из ребят не видно — они все успели разъехаться по домам, едва забрали табели, а его попросили помочь с учебниками.

Он остался один.

И это плохо.

Стэн поправляет рюкзак на спине и идёт к велосипеду. Он слышит, как в коридоре, за его спиной, эхом раздаются шаги. Многочисленные шаги, не сулящие ему ничего хорошего. Он ускоряет ход и слышит, как шаги становятся тяжелее и чаще, словно за ним если не бегут, то очень быстро идут.

Он придурок.

Ему сказал бы так любой из друзей, услышав, что именно он сделал.

— Эй, Урис! — слышится за спиной, и Стэн срывается на бег, радуясь, что после сдачи учебников сумка стала лёгкой и теперь не замедлит его. Но пустой рюкзак бьёт по бокам, а шаги за спиной становятся всё ближе. Патрик всегда бегал быстрее всех, Генри обычно подходил последним. После того, как жертву издёвок уже схватили и избили, он вальяжно приближался и бил пару раз ногой, лишь потом начиная издеваться.

Этого Стэнли боится больше всего.

Он бежит на удивление удачливо, даже не спотыкается на каждом шагу, перемахивает через невысокую лавочку. Велосипед остаётся где-то позади — нет времени сейчас на него запрыгивать, Стэнли поймают скорее, чем он успеет разогнаться. Он даже сесть не успеет — его точно свалят на землю, мешая с песком и пылью.

— Стой, ублюдок! — горланит Генри, и Стэну кажется, что асфальт под его ногами горит. Он надеется, что успеет где-то спрятаться. Что добежит до дома, своего или чьего-то ещё, только бы оказаться в людном месте.

Он совсем не замечает, что банда Бауэрса гонит его в совершенно другую сторону.

А когда ступни начинают ныть, камни попадают под ноги всё чаще, а в голове появляется ощущение отвратительной тяжести, Стэнли понимает.

Он в тупике, и бежать ему некуда.

Он бросается в тоннель, надеясь оттуда свернуть за здание и спрятаться в любом месте, только бы его не нашли.

Но едва он срывается с места, его тянет назад, воротник рубашки врезается в горло, прижимая кадык, и Стэн кашляет, сжимает пальцами накрахмаленную ткань, пытаясь ослабить эту удавку.

— Жаль, ты галстук не надел сегодня, я бы тебя прямо за него подвесил, — голос у Генри хриплый — видно, после бега. Стэн снова пытается вырваться, но получает тычок в живот и снова закашливается, сгибаясь пополам. Он смотрит в сторону арки, через которую не смог пробежать, и видит там какие-то тени.

— Помогите! — словно его хотя бы услышат. — Прошу, помогите!

Стэнли кричит, срывая связки, снова кашляет — воздуха не хватает, но его хватают под руки и тащат куда-то. Забор словно вырастает прямо за ним, врезаясь в спину, выбивая из груди ещё один крик.

Стэнли замечает, что плачет, лишь когда Патрик насмешливо тянет:

— Смотрите-ка, ревёт, как девчонка.

Стэнли поднимает взгляд — Генри перед ним расплывается от горячей влажной пелены на глазах. Слёзы текут по щекам, обжигают, и кожа под ними краснеет, чешется, как после ожога горячей водой.

— Ага, девчонка, — повторяет за ним Виктор, и Стэнли тихо скулит, когда его хватают за подбородок, сжимая. Он мотает головой, но хватка оказывается сильной, просто стальной.

— Отстаньте от меня, — Стэнли уже почти умоляет, он всхлипывает от боли и страха.

Он уже сотню раз пожалел о том, что сделал.

Точнее, о том, чего не сделал.

Генри смотрит на него с улыбкой — серьёзной, какой-то отстранённой. Словно он вовсе не здесь, или это Стэн кажется ему кем-то другим. Он улыбается шире, обнажая зубы, скалясь, как хищник, только вместо клыков и когтей блестит его складной нож. Стэнли брыкается с новой силой, но Патрик тут же бьёт его, усмиряя.

— Не трогай его, — разворачивается Генри, с тихим щёлканьем открывая нож, хватает Патрика за горло и подносит к нему лезвие. — Он мой, слышишь? Не трогай, пока не скажу!

Патрик шокированно дёргается назад, пытаясь отшатнуться, отпрянуть от Генри. Выглядит так, словно он увидел в его глазах что-то жуткое. И Стэн тоже это видит. Когда Генри разворачивается к нему, когда в его взгляде проскальзывает безумный огонь, когда улыбка превращается в перекошенный оскал.

— Ну что, выродок? Что ты будешь делать, когда я скажу тебе «дай списать»? — спрашивает он, поднося нож к щеке Стэна, а после, передумав, хватает его за волосы и отрезает прядь. И смеётся, сжимая её в кулаке, снова надавливая на щеку Стэна острым лезвием (теперь по коже стекают не только слёзы).

— Я скажу «да», — почти выдыхает Стэн, чувствуя, как в горле встаёт комок, как его начинает мутить от запаха собственной крови. Генри хватает его за волосы и не позволяет запрокинуть голову перед обмороком. — Сразу же. Я скажу «да», Генри.

Язык заплетается, Стэну кажется, что его вот-вот вырвет, но он продолжает говорить, пока не видит на лице Генри довольную торжествующую улыбку.

— Знаешь, мой отец евреям не доверяет, — говорит Генри, задумчиво разглядывая нож вместо того, чтобы его спрятать. — И я тоже. Нужно, чтобы ты запомнил это.

Стэн мотает головой, он не знает, что задумал Генри, и не хочет знать. Тот сильнее сжимает его волосы, склоняется, чтобы Стэн точно услышал. Чтобы никто, кроме него, не услышал.

— Ты должен запомнить меня, понял? — Стэн спешно кивает, раз за разом, рвано, судорожно, глотая слёзы. Генри ещё никогда не ловил его и не оказывался так близко с ножом в руках и такой всепоглощающей яростью во взгляде.

... Сквозь которую виднеется необъяснимая тоска.

— Ты должен никогда обо мне не забывать, недоносок.

Он резко дёргает рубашку Стэна вверх, и хватка на руках ослабевает — видимо, банда Бауэрса не ожидала такого.

— Я вырежу на тебе своё имя, чтобы ты запомнил, — голос у Генри низкий, он почти шепчет, всё больше напоминая психа из фильма ужасов. — Ты понял?

— Генри, может... — начинает Виктор с опаской: он думает, что Генри шутит, поэтому почти отпускает Стэна. Тот вырвался бы, но тело едва его слушается. Он дёргается, и Генри это замечает.

— Заткнись и держи его! — рявкает Генри. — Держи, не то будешь на его месте.

Он больше не кажется задумчивым. Он выглядит одержимым. Настолько, что если бы кто-то из его шайки попытался возразить, Генри бы немедленно свалил на землю уже его. Он сильнее сжимает край рубашки, задирая её, обнажая худой живот.

— Не только ноешь, как девчонка, но и похож на неё, — ухмыляется Генри, и Стэн чувствует, как лезвие прижимается к коже. И после того, как лезвие вонзается в первый раз, он закатывает глаза, и мир перед глазами гаснет.

Ещё два пореза яркими вспышками обжигают сознание, но Стэнли не приходит в себя.

Он просыпается от жжения в животе и вскрикивает, резко поднимаясь и едва не сломав нос нависшему над ним Биллу.

Тот что-то быстро говорит, заикаясь, просит лечь, чтобы обработать раны.

А Стэнли никак не может избавиться от Генри, маячащего перед его лицом.

«Ты не должен обо мне забывать», — шепчет зловещий голос, и Стэн снова проваливается во тьму.

Название: run
Цикл: do (not) forget
Канон: Оно (2017)
Автор: Streichholz
Бета: наркопёс, Собака серая
Размер: драббл, 447 слов
Пейринг/Персонажи: Генри Бауэрс, Стэнли Урис
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Размещение: запрещено без разрешения автора

Щелчок — и лезвие снаружи. Блестит на солнце, слепит глаза, нагревается. Генри хочется раскалить лезвие, чтобы оно входило в плоть, как в масло. Нож не его — отца. Генри давно стащил его и с тех пор не мог расстаться.

Надавить на тыльную сторону лезвия — и оно с тихим щёлканьем спрячется.

Генри — складной нож.

Он отпускает свой гнев с тихим щелчком где-то на окраине сознания.

Он ненавидит, и нет ничего сильнее этого чувства. Ничего более распаляющего, искреннего, красочного.

Он отдаётся ненависти всей душой, хоть и не верит в неё — почти все взрослые говорят, что у него души нет. А особо сердобольные овцы — что она есть, просто больна.

Душевнобольной. Слово перекатывается на языке, и Генри чувствует, как с ним возрастает ненависть.

Они все не понимают — он хочет лишь лучшего.

Он хочет уничтожить грязь, что наполняет Дерри, а её здесь много. Так всегда говорил его отец.

Генри вырезает на земле мишень. Не бросает — просто роняет нож, глядя, как лезвие вонзается в землю. Хочется, чтобы так же оно вонзилось в чужую плоть.

Генри ухмыляется, обнажая зубы, и смотрит на выход из библиотеки.

Урис уже получил за то, что не дал ему списать, но это вовсе не значит, что Генри успокоился.

Он прячет лезвие — его ненависть разрезает его самого. Уничтожает, слепит, сводит с ума — хотя кто-то говорил, что он уже сумасшедший, что в его возрасте нельзя быть таким жестоким.

Отцу плевать. И Генри тоже плевать.

Он щурится, всматриваясь вдаль, когда открывается дверь в паре десятков метров от него.
Не Урис. Генри рычит — ему ни хрена не в кайф ждать, пока этот еврейский выродок закончит копаться в своих книгах.

Хочется, чтобы он вышел сейчас.

Хочется закончить начатое, оставить не одну букву своего имени — все пять, или хотя бы вырезать на худом животе инициалы. Хочется вспарывать его бледную кожу, разрезать старые шрамы, расковыривать раны ногтем, отрывать куски плоти.

В глазах темнеет — от наваждения или от ярости, и Генри на секунду теряет равновесие.

Он сжимает кулаки, выдёргивая нож из уже рыхлой земли.

Генри давно очистил его от крови Уриса, но, честно говоря, жалеет об этом. Он бы с удовольствием оставил следы на лезвии — чтобы помнить момент, когда прыткий еврей всё же попался.

— Выходи уже, — рявкает Генри, гипнотизируя дверь, ожидая любого движения.

Он не замечает, как Стэн появляется совсем в другом месте — видимо, вышел через чёрный ход. А когда велосипед предаёт его, издавая звон, Генри резко поворачивает голову в сторону звука.

— Срань! — кричит он, глядя на удаляющийся велосипед и оглядывающегося Уриса. — Ничего...

Ничего, говорит он про себя, он ещё поймает этого ублюдка. Поймает и изрежет его кожу, оставляя шрамы на всю жизнь, впиваясь в его руки, сжимая их так, чтобы оставить синяки — он это умеет.

Он не даст Урису забыть о своём существовании.

Ни на одну грёбаную секунду.

Название: accept
Цикл: do (not) forget
Канон: Оно (2017)
Автор: Streichholz
Бета: наркопёс, Собака серая
Размер: мини, 1052 слова
Пейринг/Персонажи: Стэнли Урис, Генри Бауэрс, упоминается Ричи Тозиер
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Стэну снится колодец.
Размещение: запрещено без разрешения автора

Дождь идёт уже третьи сутки. Почти непрерывно. Он затапливает улицы, вода собирается в огромные лужи, и даже при желании их невозможно обойти.

Когда начинаются ливни, в городе становится совсем уныло — не слышно ни людей, ни машин, ни звонков велосипедов местных мальчишек.

Стэн сидит дома — он заболел позавчера, и теперь не может перестать кашлять. Он не выглядывает в окно — когда в Дерри идёт дождь, ему становится жутко.

Он помнит, что именно в такой день умер брат Билла Дэнбро — Стэн не верит, что он мог выжить, он слышал, сколько крови было на дороге, пусть родители и старались скрыть от него эти слухи. Дождь тревожит его. Он барабанит по крыше, срывает листья и бросает их в окно, стучит, гремит, озаряет небо молнией.

Стэн не любит дождь.

И не любит болеть — тогда родители становятся к нему особенно внимательными.

Он пьёт горячий чай, глотает таблетки, старается быть максимально послушным, лечится изо всех сил.

Отец думает, что Стэн хочет избавиться от болезни и вернуться в школу.

Стэн не хочет запустить болезнь, потому что тогда ему будут растирать грудь и спину.

Он натягивает пижамные штаны почти до талии — они не предназначены для такого ношения, и потому неприятно жмут. Стэн почти незаметно морщится. Но лучше потерпеть, выходя из комнаты, чем если отец заметит вырезанную на бледной коже букву. Сейчас, когда Стэн выглядит бледнее из-за болезни, шрамы становятся особенно заметными.

Стэн не уверен, что тварь из канализации мертва.

Он больше не боится картины — отец убрал её из кабинета.

Вот только ему от этого легче не становится — страх не пропадает.

Страх возвращается каждый раз, когда Стэн болеет, и потому он становится почти таким же помешанным, как Эдди. Он всеми силами старался уберечь себя от простуды, от любой инфекции — от всего, что могло впоследствии вызвать повышение температуры.

Два дня назад он попал под дождь. И как он ни пытается, болезнь не отступает. Постепенно проникает в организм и плотно обосновывается там. И сейчас, меряя температуру, Стэн боится, что она окажется действительно высокой.

Это значит, что, несмотря на желание уснуть, он не сможет этого сделать.

Оно исчезло — рухнуло в колодец и не должно вернуться в ближайшие тридцать лет. Даже если меньше, чем тридцать, Стэну плевать — он уже будет далеко. Он надеется, что эта тварь сдохла. Что ему не придётся сталкиваться с ней.

Книга спасает плохо, и даже геймбой, который ему одолжил Ричи, не помогает не спать.
Ричи единственный, кто знал про сны Стэна, хоть он и казался человеком, которому совершенно нельзя доверять.

Но порой он может быть серьёзным.

Он был серьёзным, когда Стэн читал Тору перед огромной толпой.

Он оставался серьёзным, когда Стэн по глупости проболтался про свои кошмары.

Стэну снится Оно.

Он вроде бы перестаёт бояться, он сразился со своим страхом. Ударил жуткого монстра с картины. Но когда клоун падает в колодец, Стэн ощущает, как по спине проходит холодок.

Потом он узнаёт, что в колодец прежде упал Генри Бауэрс.

Ричи успокаивает его, говорит, что видел этого ублюдка (Стэн хмуро смотрит на него и шикает) среди плававших детей, недалеко от Патрика. Он даже предлагает снова спуститься в канализацию, но Стэн отказывается.

Он больше туда не полезет.

Ни в коем случае.

Потому что едва он заглядывает в колодец, всматривается в темноту, он чувствует на себе тяжёлый взгляд. Злой, безумный, ненавидящий.

Он выбегает из дома и хватает велосипед, но руки и ноги слишком дрожат, и он заходится в слезах.

Стэну снится колодец.

Стэн пытается отвести взгляд, пытается не смотреть туда, но не может. Напротив, он всматривается в пустоту, в крошечный блик на дне — свет, отражённый в воде на такой глубине, что от одной мысли об этом мир вокруг начинает плыть и кружиться.

Плыть.

Светлый блик сереет и раздваивается, и Стэн всматривается в него, глядит, глядит, пока на него не выпрыгивает нечто. Бледный, жуткий монстр, с отвратительно раздувшейся кожей, и несёт от него канализацией и мертвечиной.

Он тянется к Стэну, и в его руке — складной нож.

— Помнишь? — слова из его глотки вываливаются вместе с кусками гниющего мяса.

Стэн кричит и пятится, пытается сбежать, но лестница — её нет. Она ускользает от взгляда.
Она была за спиной, но теперь Стэн оборачивается — и её не видно. Зато видно труп, слышно его отвратительный, тошнотворный запах.

— Ты меня помнишь, Урис? — зубы у твари гнилые, и Стэн не сразу понимает, что за щелчок звучит так оглушительно громко.

Тварь жуткая, отвратительная, но тем хуже то, во что она превращается — в того, кем была.

И Стэна держит уже не мерзкий утопленник, не существо, которое не может существовать, не может быть таким живым.

Его ворот сжимает Генри, живой и ещё более злой, чем когда-либо.

— А так? — шипит он и хохочет. Смех у него — как у психа из фильма ужасов.

Генри задирает футболку Стэна, любовно проводя пальцем по вырезанной букве.

Пошевелиться невозможно, и как бы Стэн ни пытался, он не может вырваться из хватки. Он чувствует, как его толкают, как он спотыкается о торчащую позади доску, и ударом об пол из лёгких выбивает воздух.

Стэн никогда не думал, что страх может парализовать. Не во сне. Но он не может пошевелиться, он понимает, что спит, но ни проснуться, ни противиться не способен.

А тем временем Генри садится ему на ноги, снова задирает футболку, прижимая её низ к плечу Стэна, надавливая на него и не позволяя пошевелиться.

— Не нужно, — шепчет Стэн. Он знает, что случится. Генри завершит то, что хотел сделать.

Он хочет вырезать своё имя.

— И тогда ты забудешь всё это? — смеётся Генри и скалится, рычит — он похож на дикого зверя, когда снова режет живот Стэна.

Это больно.

Но недостаточно, чтобы можно было проснуться.

Стэн чувствует даже сквозь сон, что на глазах выступают слёзы — даже в реальности.

Он часто просыпается заплаканным, он стонет в подушку от боли, чтобы не разбудить родителей.

А Генри стирает кровь с его живота пальцами и пробует её на вкус, пачкая губы.

Стэн жмурится и пытается не кричать — чтобы его крик не проник в реальность.

Он не проснётся, пока не будет выведена последняя буква, ведь тогда Бауэрс прикончит его. Прижмётся ближе и прошепчет на ухо: «Не забывай обо мне», а потом вонзит нож в висок.

И Стэн проснётся, вскочив на кровати, и будет полчаса кусать одеяло, чтобы не всхлипывать слишком громко.

А пока — Генри выводит только «Р».

Стэн давно понял, что если Оно вернётся, он не сможет.

Он не хочет нарушать клятву, пусть им и было всего по одиннадцать, когда они её дали.

Но он уже не первый месяц мучается от собственных страхов.

И лучше он сразу умрёт, чем снова столкнётся с одним из них.

@темы: фанфикшен, G — PG-13, зфб 18, Оно (2017), Ричи Тозиер, Генри Бауэрс, Стэнли Урис

---

[IT: The Losers Club]

Название: two pizzas
Канон: Оно (2017)
Автор: s-schastie
Бета: 100.000Years, Собака серая
Размер: мини, 1729 слов
Пейринг/Персонажи: Ричи Тозиер/Эдди Каспбрак, Бен Хэнском/Беверли Марш, Стэнли Урис/Билл Денбро, Майк Хэнлон
Категория: слэш
Жанр: флафф, романс, повседневность
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: обычный вечер кино у Билла
Примечание/Предупреждения: гет, нецензурная лексика, modern au — только чтобы парни вместо хоррора «I Was a Teenage Werewolf» (который они смотрят в мини-сериале) посмотрели сериал «Teen Wolf» (знать канон не обязательно);

спойлер!

ревнивый Эдди
Размещение: запрещено без разрешения автора

Вечер субботы, и все «Неудачники» собрались у Билла. Его родители уехали на уикэнд во Флориду, а значит — ночёвка, много пиццы и, если повезёт, много хорошего кино.

Эдди никогда бы не подумал, что будет скучать по спорам, какую пиццу заказать, и по возне за лучшее место на диване, но вечера кино стали гораздо реже теперь, на последнем курсе старшей школы.

Выпускной год — как одна большая эстафета. Или полоса препятствий с бассейном нервотрёпки в придачу.


Эдди вместе с Бев и Майком возвращаются в гостиную со снэками, газировкой и соком, когда слышат спор. Стэн даже повысил голос, и его волосы выглядят так, словно очень недовольная птица разворошила гнездо из лапши.

Бев подмигивает ему, а затем садится рядом с Беном, наблюдая за представлением.

— Не будь таким занудой, Стэ-энли, — тянет Ричи.

— Но в этом же нет никакого смысла, — хмурится Стэн. — Причём буквально. У нас вечер кино.

— Как угодно, — пожимает плечами Ричи, и на его лице расцветает дьявольская ухмылка. — Просто поверь, когда я говорю: за голый торс Дерека Хейла можно умереть.

Щёки Стэна слегка краснеют, и он закатывает глаза. Билл кладёт руку на его плечо.

— Т-т-трейлер интересный, — примирительно говорит он, и Ричи мгновенно подскакивает к Биллу, хлопая его по руке и улыбаясь, как безумец.

— Вот он, Большой Билл, которого я люблю!

Эдди слышит, как Стэн вздыхает и называет Билла предателем, но он тоже улыбается, а остальным нет дела, сериал смотреть или фильм.

Бен — поклонник мистики и ужасов любого вида и любой студии, Бев важнее держать его за руку и без конца переглядываться, Майк — компанейский парень и старается не спорить по пустякам, а Эдди просто (чертовски) любопытно, что Ричи нашёл в этом Дереке Хейле. Кем бы тот ни был.

Так они начинают смотреть «Волчонка». Серию за серией. И сериал неплох. Очень даже неплох.

Возможно, даже слишком, как думает Эдди. Потому что злополучный Дерек Хейл — обладатель не только отличного торса и крепкой задницы, но и полная противоположность невысокому, слишком худому и слишком нерешительному ботанику-неудачнику Эдди.

Чёрт, да у Стайлза и Эдди больше общего. Не говоря уже о Стайлзе и Ричи.

Эдди от души смеётся, когда очередная шутка слетает с губ Стайлза. И снова. И снова. Пока Ричи не бросает на него странный взгляд с противоположной стороны дивана, Бев шикает, и Эдди приходится скрыть очередной смешок за приступом лже-астмы.

В своём стремлении нести чепуху и разряжать обстановку юмором Стайлзу нет равных. Как и Ричи. И его дурацкие футболки, и преданность близким, и то, что Стайлз вечно в движении, в непрерывном поиске...

Ричи должен фанатеть от такого персонажа, как Стайлз, — как и положено нарциссу.

По крайней мере, с этим Эдди мог бы смириться, раз уж сам по глупости влюблён в его дышащий, истекающий слюной при каждом появлении Хейла Дерри-прототип.

Чем чаще в кадре появляется голый Дерек, тем чаще хмурится и вздыхает Эдди.

Издевательство над человечеством — обладать настолько идеальной фигурой и убеждать парней из провинциального городка вроде Дерри, что это в порядке вещей!

Эдди даже не нужно заглядывать под свой свитшот, чтобы сказать: если Ричи нужен симпатичный качок, у Бена и то больше шансов. Если бы он не был влюблён в Бев и... ну, был бы геем.

— Мы спать, — говорит Бев на середине первого сезона, поднимаясь с дивана и утягивая Бена за собой.

Бен пожимает плечами, словно говоря: «Желание любимой женщины — закон», и они уходят. Вскоре после них встает Майк, объясняя, что рано утром ему нужно уехать домой и проверить ферму.

В конце концов на диване остаются только Эдди, Ричи, Билл и Стэн.

И честно говоря, Эдди тоже хочет уйти. Он устал. Устал смотреть на горячую мечту любого парня-гея, то и дело мелькающую в кадре, и осознавать, что, сколько ни старайся, ему никогда не стать тем, с кем Ричи хотел бы переспать.

— Наверное, я тоже пой... — говорит Эдди, начиная подниматься.

— Останься, — перебивает Ричи и перелезает к нему через Билла и Стэна, заставляя Эдди фыркнуть.

Руки Билла обнимают Стэна за талию, и его голова покоится у Билла на груди. Они напоминают Эдди современный арт-объект из переплетённых рук и ног. Рыжие волосы Билла — как контраст для светлых завитков Стэна.

Ну разве Билл и Стэн — не самая очаровательная парочка в городе? После Бена и Бев, конечно.

— Скоро начнётся самое интересное! Сцена в бассейне — это нечто, Эдс, — настаивает Ричи и притягивает его к себе. И как тут откажешь?

— Ладно, — вздыхает он. — Но не называй меня Эдс.

Ричи кивает почти на автомате. Всё его внимание вновь обращено к происходящему на экране.

Эдди ёрзает, удобнее устраиваясь в его руках и втайне радуясь, что в темноте не видно румянца, расползающегося по щекам.

— Что голый, что в одежде, — бурчит Эдди, раздражаясь.

Каждый раз, когда показывают Хейла (а иногда и смазливого красавчика Джексона), хватка Ричи становится всё крепче. Чем Эдди заслужил такую пытку?

— Что? — опуская голову и слегка поворачиваясь к нему, спрашивает Ричи.

Он так близко, что Эдди может видеть его расширенные зрачки, прилипшие ко лбу волосы и сосчитать все тёмные-претёмные веснушки на его носу и щеках.

Эдди не замечает, когда успел задержать дыхание, и нервно посмеивается.

— Что — «что»? — переспрашивает он, решая сыграть под дурака.

— Не юли, Эдс. Что не так?

Он хмурится и кидает быстрый взгляд на Билла и Стэна. Кажется, они так и заснули — в обнимку, под абсолютно крышесносного и слетевшего с катушек дядю Дерека Хейла.

— Ничего. Отстань, Балабол, — стараясь отодвинуться и увеличить расстояние между ними, говорит Эдди.

— Если бы я начал приставать, ты бы знал, Эдс, — ухмыляется Ричи, но вмиг серьёзнеет. — Тебе не понравился сериал?

Эдди заставляет себя улыбнуться и встать с дивана.

— Нет... Нет, он нормальный. — Ненормальный здесь только Эдди. И точка.

Он знает: на этом следует остановиться. Возможно, сказать, что ему пора спать, а мешки под глазами не красят никого, кроме разве что Дэйна ДеХаана.

Просто развернуться и уйти наверх. Лечь с Майком, а не с Ричи, если потребуется, чтобы завтра поскорей вернуться домой и не видеть его с утра.

Поступить так было бы умно, очень умно, но Эдди весь вечер смотрел на ненавистного Хейла, видел, как Ричи краснел и бледнел, пожирая глазами его чертовски идеально сложенную фигуру...

И Эдди корит себя ещё до того, как слова слетают с его губ:

— Кроме Дерека. И Питера. И всех сраных Хейлов! И Дэнни, и Джексона. И даже Стайлза! Таких парней не бывает. Уж точно не там, где мы живём. Не в Дерри. И я... — Эдди чувствует, как в лёгких не хватает воздуха, как он ходит по тонкой грани между обмороком и идиотизмом. — Мне никогда не стать таким. Ну, знаешь... Никогда не стать идеалом. Реальность — отстой, да?

Эдди чувствует, как горит лицо. И, если быть до конца честным, он чувствует, как сгорает сам. От стыда, неловкости, но главное — от того, что Ричи не говорит ни слова.

Он только смотрит на Эдди.

И Эдди хочется провалиться сквозь землю. Или в канализацию. Сдохнуть в выгребной яме из отходов и всевозможных инфекций.

Едва ли есть смерть худшая, чем стоять перед Ричи вот так.

Голым, но одетым в несколько слоёв одежды. Замирая, но не в силах сдержать дрожи.

— Не-а. Нет, — качает головой Ричи. И его улыбка такая яркая, такая тёплая, что сердце Эдди, глупое, такое глупое, влюблённое до беспамятства сердце Эдди Каспбрака пропускает удар.

Ричи медленно поднимается и делает шаг навстречу. Всего один, потому что у Ричи длинные, очень длинные ноги, и потому что Эдди не успел уйти далеко. И не сбежал, потому что он смотрел Animal Planet и знает, что случается с антилопами, когда на охоту выходят львы.

— Билл сказал, что стоит подождать. Не давить, но и не избегать. Билл — тот ещё философ, как считаешь? — Ричи наклоняется к нему, и их тела почти соприкасаются, кончики носа почти соприкасаются, губы почти соприкасаются.

И Эдди нравится их близость. Нравится, что они делят дыхание, даже если на счету Эдди — яблочный сок и два куска пиццы.

Эдди не может решить, чего в этом «почти» больше — разочарования или возбуждения. Сладостного ожидания — пусть так.

Он хочет Ричи так сильно, так всепоглощающе, что лучший момент — сейчас и всегда. Плевать, он может почистить зубы и позже.

Эдди прочищает горло и кивает. Тело покрывается мурашками, когда он чувствует, как Ричи заключает его лицо в свои ладони.

— А знаешь, что думаю я? Я думаю, это так не работает, — наконец говорит Ричи. И всё существо Эдди вопит: «Поцелуй меня. Ну же! Давай!»

И Ричи целует.

Вначале мягко, почти невесомо, но Эдди моментально отвечает на поцелуй. Поначалу он такой же нескладный, и их языки сталкиваются, и они не могут найти нужный ритм, но затем всё вдруг становится лучше, глубже, ярче.

Ричи вжимает Эдди в себя, и Эдди не может сдержать стон. Это горячо, и это его первый настоящий поцелуй с Ричи, так почему, чёрт бы его побрал, он должен сдерживаться?

Когда через пару минут они отстраняются друг от друга, их дыхание тяжёлое, вибрирующее, отдающееся в рёбрах, и оно перебивает долетающие отрывки из музыки и слов.

Без разницы, думает Эдди, без разницы, даже если они разбудили Стэна и Билла. Оно того стоило.

— А как же Дерек Хейл? Такой высокий, накачанный и вечно недовольный? — тихо спрашивает Эдди спустя десять минут и три поцелуя (каждый всё лучше и лучше, практика — великая штука). Даже сейчас ему так неловко, что проще отвести взгляд.

Может быть, это глупо, может быть, он смешон, но он должен знать. Должен, и все тут.

Ричи прыскает, тянет Эдди за руку и принимает в объятия, просовывая свои большие, холодные, как ледышки, руки под его свитшот. Эдди недовольно шипит, ведь теперь кажется, будто они обязаны говорить либо тихо, либо шёпотом, либо никак — телами.

— Реальность гораздо лучше, — отвечает Ричи, вновь целуя его в губы.

И, наверное, если бы он не держал его, Эдди бы растёкся по полу, как желе. Слишком счастливое и слишком безвольное Эдди-желе.

«Волчонок», думает Эдди, счастливо глядя на Ричи, «Волчонок», блин, лучший сериал на его памяти.


И всё становится ещё, невообразимо лучше, когда Стэн вдруг начинает сопеть, а затем и вовсе храпеть, и они, не сговариваясь, поворачиваются к нему и взрываются хохотом.

— Мы никогда не выдадим твой секрет, — клятвенно обещает Эдди, накрывая Стэна и Билла тёплым пледом.

— Разве что ты будешь вести себя, как... Стэн, — говорит Ричи, улыбаясь, как Голлум из «Властелина колец». — Ну, знаешь... Этакое воплощение сериала «Закон и порядок». Только в тысячу раз хуже и с саркастичными замечаниями о моём безукоризненном музыкальном вкусе.

Эдди закатывает глаза.

— И всё равно нет, Ричи. Боже!

— Ладно. Хорошо. Может, пока ты этого не осознаёшь, Эдс, но ты совершаешь самую главную ошибку в своей жизни, — пафосно заявляет тот, но быстро спохватывается и поднимает руки. — Не называть тебя так. Прости, забыл.

— Пошли уже, — усмехается Эдди, выключая телевизор и подталкивая Ричи к лестнице.

Самая главная ошибка в его жизни — Ричи Тозиер. Или мысль, что Ричи Тозиер может быть влюблён в Дерека Хейла.

Какой же Эдди всё-таки тупица.

@темы: фанфикшен, G — PG-13, Билл Денбро, Бен Хэнском, зфб 18, Оно (2017), Ричи Тозиер, Эдди Каспбрак, Стэнли Урис, Майк Хэнлон, Беверли Марш

---

[IT: The Losers Club]

Название: Get reddie to fight (zombies)
Канон: Оно (2017)
Автор: s-schastie
Бета: 100.000Years
Размер: мини, 1454 слова
Пейринг/Персонажи: Ричи Тозиер, Стэнли Урис, Эдди Каспбрак, Бен Хэнском, Майк Хэнлон
Категория: джен, преслэш
Жанр: драма, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: зомби или нет — «Клуб неудачников» выживет.
Примечание/Предупреждения: зомби!AU; нецензурная лексика, aged up (все герои совершеннолетние), Ричи-центрик. В тексте использован плейлист Стэна от Уайатта Олеффа (спасибо ему), отсылки к книге, поп- и гик-культуре и экранизации 2017.
Размещение: запрещено без разрешения автора

— Всё будет в порядке, — говорит Стэн, и Ричи хочется его ударить.

Стэн говорит «в порядке», и неважно, горят ли вокруг дома, машины, дедлайны или его, Стэна, задница. Стэн говорит «в порядке», потому что не узнал бы беспорядок и хаос, даже если бы столкнулся с ними в синагоге. Стэн говорит «в порядке», потому что если бы его подменил робот, инопланетянин или Спок, никто бы не заметил разницы. Вот такой он, их Стэн — спектр его эмоций меньше члена Генри Бауэрса...

— Ты бы узнал, если бы меня подменил Спок. И, серьёзно, Ричи? Говоришь о члене Генри Бауэрса посреди зомби-апокалипсиса и считаешь меня чудаком?

Похоже, Ричи не просто подумал — он произнёс вслух.

Что ж, именно поэтому Стэн-Супермен так выводит его из себя. Даже сейчас — особенно сейчас — он неизменно спокоен и собран, его одежда такая же аккуратная, как и всегда, и на лице минимум эмоций.

А у Ричи сдают нервы. В школьной программе нет курса «Как не сдохнуть в чёртовом зомби-апокалипсисе». Или Ричи, в отличие от Стэна, не успел на него записаться.

Честно говоря, он едва получил зачёт по предыдущему. Курс назывался «Как убить грёбаного клоуна — древнее создание, столетиями терроризирующее жителей города». И единственное, что Ричи из него вынес: правило «бей и беги». Лучше — сразу из Дерри.

Большой Билл и Бев — дезертиры, но дезертиры, не лишённые мозгов.

— Простите, мистер Урис, — отвечает Ричи с ужасным британским акцентом, — но в последнее время сказать «член Бауэрса» — значит, иметь хоть какой-то шанс привлечь внимание Вашего Сиятельства.

Стэн не принимает подачку. Стэн считает себя выше подобного ребячества. Стэн — самый скучный человек на планете.

Он лишь заводит машину, которую не так давно подарил ему отец, и они едут к Бену — следующей остановке в их маршруте.

Ричи ёрзает на переднем сиденье, то и дело сверяясь с часами. Прихваченная бита пачкает штаны, под ногтями засохшая кровь и грязь, волосы в жутком беспорядке. Отличное вышло танго с теми зомби... Пока не приехал Стэн и, как обычно, не испортил всё веселье.

Чтобы занять руки, Ричи начинает хрустеть пальцами, затем подаётся вперёд и открывает бардачок.

— Ха, — усмехается он, глядя на свою находку. — Думаешь, твой волшебный орнитологический атлас отгоняет не только Оно, но и зомби?

Стэн закатывает глаза, захлопывает бардачок и включает музыку.

И если вначале Ричи слышит «Я бежал (так далеко)» A Flock of Seagulls и «Под давлением» Queen и притворяется, будто у Стэна дерьмовый вкус, втайне наслаждаясь им, то потом звучит «Голоден как волк». И он не знает, смеяться ему или плакать. Названия песен точно передают творящееся безумие, но Duran Duran... Ну нахрен.

После «Порочная любовь» Soft Cell Ричи окончательно убеждается, почему Стэн такой бесячий — он почти всегда прав.

Музыка позволяет отвлечься. Помогает не думать, что Эдс может быть ранен, зомби или уже мёртв, что зомби-мамаша Тозиер пыталась прикончить его и, хуже всего, мало отличалась от себя прежней или что прямо сейчас они на полном ходу сбили зомби-продавца из аптеки «На Центральной».

Лучше уж Ричи будет ломать голову над тем, что скрывает Стэн, если в его подборке такие песни, и нет ли у него способности предвидеть будущее, о которой он решил умолчать.

* * *

Они подъезжают к дому Бена с окровавленным капотом и треснувшей маской невозмутимости Стэна. И когда Ричи выходит из машины, оглядываясь по сторонам и крепче сжимая биту, он надеется, что они не опоздали и с парнями всё хорошо.

Вокруг тихо. Спокойно. Никаких зомби поблизости. Но Ричи не покидает состояние дежавю. Будто он точно знает — вот-вот случится что-то непоправимое, что-то плохое.

Стэн говорит ему о чём-то. Возможно, о чём-то действительно важном, о чём-то, что в будущем может спасти им жизнь, но Ричи не может сконцентрироваться.

Вместо этого он думает, знает ли Эдс, что мозгами его матери закусил зомби-сосед, недавно переехавший в Дерри из Лисбон-Фолс. Он думает, уместно ли будет пошутить, что всегда знал: миссис Кей — тот ещё лакомый кусочек.

Когда дверь не открывается ни через минуту, ни через две, Ричи готов её выломать. Или он рискует сломаться сам.

Стэн кладёт руку на его плечо, и это тот максимум, на который вообще способен Стэн — не самый большой поклонник прикосновений и уж точно не самый эмоциональный человек во вселенной.

Из-за двери наконец показывается Бен, Майк наставляет на них пушку, и макушка Эдди виднеется за их спинами. Ричи как можно тише шепчет: «Хвала всем макаронным богам!», чтобы его слова не сочли сентиментальной чушью.

Все живы. В безопасности. В порядке. Чёртов Стэн.

— Вечеринка — и без нас? Я оскорблён, — выдаёт Ричи одним из своих Голосов, опираясь на биту и хватаясь за сердце.

— Не зомби, — улыбается Майк и опускает пистолет. — Живей, входите!

И в то время как Бен, прихрамывая, ведёт всех в гостиную, а Стэн протискивается внутрь, Эдди говорит:

— Подавились бы, — а затем разворачивается и следует за остальными.

Ричи усмехается ему в спину.

— Звучит так, словно ты говоришь, исходя из своего опыта, Эдс.

Средний палец служит ему ответом.

Боже, Ричи обожает этого парня.

* * *

Он не знает, виной всему битва с Пеннивайзом или вечные стычки с бандой Бауэрса, но наблюдая за тем, как умело Эдди обрабатывает раны Бена, как ловко Майк управляется с оружием, он думает, что они готовы к чему угодно.

Зомби или нет — «Клуб неудачников» выживет.

Майк делится своей версией, с какого момента всё пошло не так. И хотя на языке Ричи вертится с дюжину альтернативных вариантов, и он уже открывает рот, чтобы их озвучить, Эдди шикает на него, и ему приходится заткнуться.

По словам Майка, несколько дней назад на ферме произошло нечто странное. Овцы подхватили неизвестную заразу: их глаза почернели, шерсть поредела — и всё это меньше, чем за сутки. Дедушке Майка даже пришлось заказать дорогостоящие антибиотики. А вчера Майк как раз вышел из дома, чтобы проверить овец, когда услышал жуткие звуки, доносящиеся со стороны сарая.

— Зрелище было не для слабонервных. Овцы совсем озверели, разрывали друг друга на части, и сарай буквально утопал в крови — тёмно-бордовой, почти чёрной, — Майк отводит взгляд. — И повсюду стояла эта невыносимая вонь. Запах гниения, крови и навоза — три в одном.

— Отвратительно! — морщится Эдди.

Майк вздыхает.

Ну и серьёзное же у него лицо! Ричи завидует его выдержке: он начинает смеяться над своими шутками ещё в процессе рассказа.

— Думаю, после птичьего, а затем и свиного гриппа, он мутировал в овечий, а дальше — вопрос времени, пока он не привёл бы к заражению людей. И, хм-м... к нашествию зомби. Наша ферма обеспечивает большинство мясных лавок в Дерри и несколько — в соседних городах.

Все кивают, Ричи тоже, пока он не сгибается пополам от хохота.

Майк что, заделался местным комедиантом? Метит на его место? Да Ричи скорее поверит в секретную правительственную организацию, которая исследует «обратную сторону» и располагается на руинах Металлургического завода Китчнера.

Парни, даже Стэн, напротив, выглядят так, словно розыгрышем здесь и не пахнет. Хотя Стэн выглядит так двадцать четыре на семь — если и судить, то точно не по нему.

Ричи ненадолго замолкает, смотрит на Бена и на Эдди, который буквально прожигает в нём дыру своим «молчи и слушай» взглядом. Тогда он пожимает плечами и говорит:

— Очевидное и невероятное: зомби-апокалипсис из-за взбесившихся овец Майки Хэнлона. Спешите видеть, дамы и господа! Только в Дерри, штат Мэн.

* * *

После рассказа Майка Ричи слегка беспокоится за Стэна. За то, как он встал посреди гостиной и, не мигая, уставился на огромную лужу крови и на своё отражение в ней.

Чего он, чёрт возьми, ждёт?! Что из неё вылезет монстр из другого измерения? И утащит Стэна за собой?

Естественно, они не заговаривают о том, что произошло с мамой Бена. Всё ясно и без глупых вопросов.

Дерьмо случается, а с многовековой историей смертей в Дерри, кажется, совсем скоро здесь можно будет открывать целый тематический музей.

У них есть дела поважнее. Например, распихать всё по рюкзакам: лекарства Эдди, предметы первой необходимости и несколько кухонных ножей для самообороны, деньги, а ещё геймбой и кассетный плеер Бена, чтобы не заскучать в пути.

Ричи отвечает за еду.

Он честно обшаривает весь дом, но не находит ни намёка на «Твинкис» или конфеты «Риз». И как, спрашивается, он должен пережить зомби-апокалипсис? Один — вегетарианец, другой не ест сладкое, третьему подавай только кошерное.

Спустя полчаса они выдвигаются: закидывают вещи в багажник и залезают в машину. Стэн за рулём, Бен впереди и Ричи с Эдди и Майком сзади.

Им нужно на заправку, чтобы потом как можно скорее убраться из заражённого Дерри.

Бен — тот, кто предлагает Портленд. Никто из парней не удивлён, и хотя Ричи втайне мечтает о солнечной Калифорнии, сейчас, когда машину вот-вот настигнет разъярённая толпа зомби — нет места спорам.

В конце концов они съезжают на трассу I-95, Стэн едет со скоростью не выше пятидесяти пяти миль в час — при разрешённых семидесяти пяти, — и когда начинает играть «Африка» Toto, Ричи во всеуслышание объявляет:

— Раз эта машина официально без сахара — значит, на сладкое будешь ты, Спагетти.

Ричи притягивает Эдди к себе и звонко целует в щёку.

Эдди бьёт его по руке, безуспешно пытаясь высвободиться из объятий, Майк хохочет, а Ричи только шире усмехается, подмигивая Стэну, который закатил глаза, наблюдая за ними через зеркало заднего вида.

С такой позиции Ричи готов к схватке с самим дьяволом — не то что с вонючими зомби.

@темы: фанфикшен, G — PG-13, Бен Хэнском, зфб 18, Оно (2017), Ричи Тозиер, Эдди Каспбрак, Стэнли Урис, Майк Хэнлон

---

[IT: The Losers Club]

Название: hide
Канон: Оно (2017)
Автор: Streichholz
Бета: наркопёс
Размер: мини, 1048 слов
Пейринг/Персонажи: Стэнли Урис, упоминается Генри Бауэрс/Стэнли Урис
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Стэнли Урис меняется лишь внешне — для окружающих.
Размещение: запрещено без разрешения автора

Стэнли давно вырос. Он не считается совсем самостоятельным по закону — отец говорит, что ему должно быть не меньше двадцати одного, чтобы распоряжаться своей жизнью, — но он не слушает.

Он примерный мальчик. Ходит в церковь, читает Тору, соблюдает пост и никогда не повышает голос. Делает домашнее задание, никогда не пропускает уроки и не прогуливает, и с того лета, когда они собрались в «Клуб Неудачников», даже ни разу не травмировал себя.

Он по-прежнему ставит велосипед, а не бросает. Всегда следит за своим видом и недовольно кривится в ответ на сальные шуточки Ричи, закатывает глаза на жалобы Эдди.

Стэнли Урис меняется лишь внешне — для окружающих.

Он скрывает многое, но очень тщательно. Он не гуляет с девчонками, что волнует его отца и, совсем напротив — радует маму. Она не хочет отпускать Стэнли от себя раньше времени. Она заботливо следит за ним, благо, не навязываясь, как мать Эдди.

Он молча смотрит на Ричи, который достаёт сигарету и протягивает пачку Беверли. Они единственные, кто курит в их компании, остальные лишь пробовали — пару раз.

И всё же каждый раз Ричи предлагает всем присоединиться. Правда, никто так и не соглашался с тех пор, как попробовал в первый раз.

Эдди часто отходит подальше или прогоняет Ричи — вряд ли его врач одобрит то, что он дышит табачным дымом. Билл пожимает плечами и сидит рядом с Беверли, а чуть поодаль от них — Бен, который всё время старается не смотреть на Бев.

Стэну его даже жаль. Не больше, чем себя, правда.

Он тоже не приближается, и все думают, что он просто не хочет, чтобы от него несло табаком. На деле — Стэн давно понял, что он среди них в какой-то мере лишний. Частично — из-за того, насколько много тайн он хранит подальше от друзей. Потому что если они узнают, точно не одобрят. К тому же, Дерри — городок маленький, и здесь сложно хоть что-то скрывать.

— Угощайся, Стэн, — зовёт его Ричи. На самом деле, когда он не строит из себя отбитого клоуна, с ним даже можно разговаривать. Но случается такое нечасто. — Или пиво у вас тоже запрещено? А с девчонками ты когда начнёшь уже трахаться?

Стэн морщится. Ну вот. Как только Ричи открывает рот — тут же всё идёт не так.

Он подходит и берёт банку, чтобы открыть её о край лавочки. И такой незамысловатый, но довольно грубый и нетипичный для пай-мальчика в отутюженных брюках со стрелками жест заставляет Ричи замереть.

Хотя не сказать, что он один удивлён.

Просто обычно Стэн держится подальше от всего этого.

— Ни хрена себе, — присвистывает Ричи, и Стэн хмуро смотрит на него, убирая с глаз упавшую на лицо прядь. Ему совершенно не нужно ни одобрение, ни осуждение Тозиера. Как и остальных, если подумать. Как бы близки они ни были, именно отсутствие суждений друг о друге держит их вместе.

Каждый знает какую-нибудь дрянь друг о друге. Но все молчат.

Стэн просто никогда не выдавал себя, на самом деле. Да и сейчас это лишь глупые придирки. Он уже достаточно взрослый, чтобы пить алкоголь и не вызывать особого удивления.

Долго внимание на нём не задерживается, и вот уже Ричи замечает какую-то дрянь вдалеке и обращает внимание всех на неё. Стэн не смотрит в ту сторону. Он лишь делает ещё пару глотков.

Пиво — дрянь та ещё. Это уж точно. Самое дешёвое, скорее всего, оттого даже на запах отвратное.

Стэн держится поодаль. Ему не хочется участвовать в общем разговоре — не сегодня.

Ричи обсуждает новую учительницу, Эдди возмущается его скабрезным комментариям о её формах. Бев и Билл держатся за руки, временами выпадая из разговора. Бен и Майк обсуждают что-то умное и интересное. Скорее всего. Судя по одухотворённому лицу Бена — уж точно, и Стэн думает, что он единственный из них, кто мало что из себя представляет.

И что от него, наверное, единственного не будет пользы в случае новой стычки с чем-то жутким и потусторонним.

Он уходит раньше всех — почти незаметно исчезает — и бредёт в сторону дома. В Дерри можно никого не бояться — пока что уж точно. Но всё равно у Стэна, как и у каждого из них, в кармане всегда есть нож или что-нибудь ещё для самообороны. В крайнем случае, камней под ногами достаточно.

Стэн не доходит до дома.

Он сворачивает раньше и направляется в совсем другое место.

Он подходит к дому, где раньше жили Бауэрсы — покойный нынче Оскар и его сын, Генри. Второй находится в лечебнице — название Стэн не помнит, да и плевать, в общем-то.

К этому дому редко кто подходит. Люди часто бывают суеверными, они и без того недолюбливали — а если быть честными, то откровенно ненавидели — Бауэрсов и огибали их дом. А после убийства Оскара некоторые и вовсе говорят о каком-то жутком злом духе.

Стэн не боится. Он знает, что единственным жутким и злым созданием в этом доме был Оскар Бауэрс. И именно от него вся дрянь и ненависть передалась Генри.

Стэн достаёт из кармана штанов помятую пачку сигарет.

Никто из «Неудачников» не знает о его привычке. Не знает, что он приходит порой к этому дому, становится через дорогу от него и смотрит в окно. Что он закуривает, чтобы после потушить сигарету о входную дверь.

Он никому не рассказывает, что на самом деле Генри ненавидел его по другой причине. Стэн был слишком осторожным мальчиком для того, чтобы его ненавидеть. Он не нарывался, не грубил и не делал ничего, что могло бы спровоцировать. Он разве что был евреем — а Оскар был расистом.

Таким же был и Генри.

И несмотря на это, именно с ним Стэн впервые попробовал курить. Когда с Бауэрсом не было никого из его друзей, он менялся.

Может, это случалось лишь со Стэном.

Сейчас он может только предполагать, глядя в тёмные пустые окна.

Сегодня день рождения Генри. И Стэнли желает ему охеренных седативных в его сраной лечебнице.

Он выдыхает дым, подходя ближе к дому, и смотрит на дверь — словно оттуда сейчас вырвется монстр и схватит его.

Как будто это позволит забыть о редких взглядах и разделённых на двоих сигаретах — в полном молчании.

Потому что ни один из них не понимал, как это объяснить. И как вести себя.

Они просто передавали сигарету друг другу, потому что большего позволить не могли.

Сейчас Стэну делить сигареты не с кем. Он отводит взгляд и смахивает выступающую слезу.

Не то чтобы он строил планы, но именно Бауэрс повернул его жизнь так. В худшую сторону. Помог реализовать внутреннюю тягу бунтовать против отца и его воспитания.

Стэн тушит сигарету — чуть левее от прошлого следа — и уходит.

Он придёт сюда на Рождество и повторит ритуал.

Он не ждёт. Он просто не хочет забывать.

@темы: фанфикшен, G — PG-13, зфб 18, Оно (2017), Генри Бауэрс, Стэнли Урис

---

[IT: The Losers Club]

Название: Reddie Drinking Game
Канон: Оно (2017)
Автор: s-schastie, Jojen Reed, Streichholz
Бета: Собака серая
Размер: драббл, 627 слов
Пейринг/Персонажи: Ричи Тозиер/Эдди Каспбрак
Категория: джен, cлэш
Жанр: юмор, пародия
Рейтинг: G
Краткое содержание: приготовили любимую выпивку? Открыли фанфик по рэдди? Игра началась!
Размещение: запрещено без разрешения авторов

Как долго вы продержитесь, выпивая каждый раз, как встретите один из штампов в очередном рэдди-фике? Давайте проверим!


Выпей, если Ричи залезает в окно к Эдди. Ещё раз, если наутро он вылезает тем же путём и звонит в дверь. Ещё дважды, если, открыв дверь, мама Эдди ни о чём не догадывается.

Выпей, если у Ричи СДВГ. Ещё раз, если он — би. Ещё дважды, если он местный Казанова.

Выпей, если Ричи курит. Ещё раз, если он в гавайской рубашке поверх футболки. Ещё дважды, если он гоняет на мотоцикле.

Выпей, если цветы в лёгких. Ещё раз, если часы остановились. Ещё дважды, если на теле прозвище (или шутка про мамку).

Выпей, если в предупреждениях «шипперю не актёров, а персонажей». Ещё раз, если капсом «все герои совершеннолетние». Ещё дважды, если даже это не помогает, гореть нам всем в аду.

Выпей, если кроссовер с «Очень странными делами». Ещё раз, если у ребят суперспособности. Ещё дважды, если они всё равно страшно тупят.

Выпей, если сделал героев старше, только чтобы написать с ними рейтинг. Ещё раз, если только ради этого писал AU. Ещё дважды, если просёк хитрый план автора, но сидишь и не палишься.

Выпей, если старшая школа (и колледж) — настало твоё время. Ещё, если никакого Пеннивайза. Ещё дважды, если «Разъехались и потеряли память? Нет, не слышал».

Выпей, если Джорджи жив. Ещё, если Стэн. Ещё дважды, если никакого ангста, потому что это рэдди, ребята!

Выпей, если Ричи и Эдди — соседи по общаге. Ещё раз, если Ричи — король вечеринок. Ещё дважды, если он «не даёт Эдди учиться».

Выпей, если Ричи затащил Эдди на вечеринку. Ещё раз, если Эдди на ней выпил. Ещё дважды, если они с Ричи поцеловались.

Выпей, если «Не называй меня Эдс». Ещё раз, если «И Эдди-спагетти». Ещё дважды, если «И Эдвард-спагедвард тоже».

Выпей, если снова шутки про мамку. Ещё, если про член. Ещё дважды, если всё равно вставил их в свой текст. Повтори по новому кругу, если уже не можешь читать про мамку, но читаешь.

Выпей, если Эдди снова схватился за ингалятор. Ещё раз, если Ричи носит с собой запасной. Ещё дважды, если у него паническая атака.

Выпей, если никогда не упоминают Майка. Ещё, если «Кто такой Майк?» Ещё дважды, если прочёл книгу и: «Так вот кто ты такой, Майк!» Но по-прежнему не видишь его в рэдди-текстах.

Выпей, если стэнбро — дополнительный пейринг. Ещё раз, если бенверли. Ещё дважды, если Майк — седьмое колесо.

Выпей, если Беверли — главная сводница. Ещё раз, если это Билл. Ещё дважды, если Стэну плевать.

Выпей, если Эдди ревнует Ричи к Стэну. Ещё, если к Беверли или Биллу. Ещё дважды, если это чувство взаимно.

Выпей, если Эдди влюблён в Ричи. Ещё раз, если Ричи влюблён в Эдди. Ещё дважды, если ЗАЧЕМ ВЕСТИ СЕБЯ КАК ВЗРОСЛЫЕ ЛЮДИ И ПРИЗНАВАТЬСЯ В СВОИХ ЧУВСТВАХ КОГДА МОЖНО ПРОСТО ВЗЯТЬ И ВЕСТИ СЕБЯ КАК ДВА ИДИОТА.

Выпей, если Эдди закатывает глаза. Ещё раз, если у него очередной лже-приступ астмы. Ещё дважды, если он расстаётся с Ричи по идиотской причине.

Выпей, если Эдди неожиданно осознаёт: Ричи — больше, чем друг. Ещё, если после этого у него случается лже-приступ астмы. Ещё дважды, если Эдди по-прежнему убеждён — он не гей.

Выпей, если Эдди говорит об опасности подхватить ту или иную заразу. Ещё раз, если он пытается убедить Ричи и остальных. Ещё дважды, если Ричи — единственный, кто находит это милым.

Выпей, если на Эдди короткие шорты. Ещё раз, если Ричи это подмечает. Ещё дважды, если Эдди потом надевает их специально.

Выпей, если родителям Ричи на него плевать. Ещё раз, если это взаимно. Ещё дважды, если на Ричи не плевать миссис Кей и «Руки прочь от Эдди-детки».

Выпей, если уверен, что рэдди — канон. Ещё, если не обращаешь внимания на жену Эдди по книге. Ещё дважды, если шум в ушах при слове «смерть» и имени Эдди в одном предложении. Повтори по новому кругу, если, несмотря ни на что, рэдди — ОТП и любимый пейринг.

@темы: фанфикшен, G — PG-13, зфб 18, Оно (2017), Ричи Тозиер, Эдди Каспбрак

---

[IT: The Losers Club]

Название: smile
Канон: Оно (2017)
Автор: Streichholz
Бета: наркопёс
Размер: драббл, 385 слов
Пейринг/Персонажи: Генри Бауэрс/Стэнли Урис
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: нецензурная лексика
Размещение:запрещено без разрешения автора

Стэнли улыбается не слишком часто.

Не то чтобы Генри следил за ним, нет.

Просто он слишком часто ошивается рядом с жирным Хенскомом или тупым болтливым Тозиером, или с тем мамкиным сыночком.

С теми, кого так ненавидит Генри. С теми, кто постоянно нарывается на побои и издёвки.

Не то чтобы Урис тоже не нарывался, но он по большей части молчит. Молчит и смотрит, и губы его сжимаются в тонкую линию, уголки опускаются вниз, а взгляд становится хмурым и потерянным.

Генри не следит за ним, ему плевать.

Просто улыбка Уриса — это как явление Господне, как же, блядь, иронично, учитывая их общее происхождение.

И так же часто, как простые смертные лицезрели Его на земле, Генри видит улыбку Стэнли.

Не то чтобы ему не наплевать.

Ему совершенно неинтересно, чем там придурок Тозиер всё же заслужил смешок Уриса, что там выдавил из себя Дэнбро. Он заикается, даже когда смеётся, но это ни хрена не смешно.

Генри щурится, глядя на всю их компанию.

Придурок, жирдяй, заика, маменькин сынок, чёрный, шлюха и Урис.

Ему даже клеймо не нужно — он сам по себе клеймо.

Болезненное клеймо в мозгу Генри Бауэрса, прожигающее каждую клетку тела, выжигающее глаза, обугливающее кости и поджаривающее внутренности.

И сильнее всего оно раскаляется, когда Стэнли улыбается.

Куда-то в сторону.

Генри буравит его взглядом, кривит губы с отвращением и отворачивается.

Тем же вечером он разбивает Урису губу. И оставляет ещё пару синяков, но скорее по привычке. Да и глупо будет, если он мало того что убежит, так ещё и отделается настолько малой кровью.

Генри и так не стал звать с собой никого — иначе пришлось бы избивать Уриса до полусмерти.

Не то чтобы ему не хотелось этого, но что-то не позволяло.

Он довольно скалится, когда Стэнли перестаёт улыбаться — ему больно растягивать губы, и каждый раз, когда он пытается, запёкшаяся корочка трескается, а на краях раны снова собирается кровь.

И от этого кулаки сжимаются сами собой — хочется снова выловить Уриса, снова ударить его, избить так, чтобы его изолировали от каждого из его друзей, положили в больницу или заперли в комнате.

Но тогда за ним невозможно будет следить.

И потому Генри мирится с происходящим, убеждая себя, что его и так только из-за отца не отправили под суд в прошлый раз.

И он совсем не следит за Стэном.

И его уж точно не тянет усмехнуться, когда на лице Уриса появляется такая редкая, но искренняя улыбка.

@темы: фанфикшен, G — PG-13, зфб 18, Оно (2017), Генри Бауэрс, Стэнли Урис

---

[IT: The Losers Club]

Название: urge
Канон: Оно (2017)
Автор: Streichholz
Бета: наркопёс
Размер: драббл, 949 слов
Пейринг/Персонажи: Стэнли Урис, Генри Бауэрс
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Размещение: запрещено без разрешения автора

У всех есть то, о чём нельзя говорить.

Кто-то любит издеваться над животными, кто-то влюблён в лучшего друга, кто-то не может отпустить прошлое и сходит с ума.

Стэнли ненавидит своего отца.

Ну, нельзя сказать, что это совсем уж ненависть — но пубертатный период встречает Стэна с подарком в виде жуткого приступа бунтарства. В какой-то мере — насколько он может себе это позволить.

Он ругается — не так громко, как ребята, и порой это даже звучит нелепо. Даже Бев как-то замечает, что из его уст проклятия не кажутся такими угрожающими. Словно он заучил стишок и рассказывает его — без выражения и сопереживания.

Он пару раз пил пиво, но оно показалось столь отвратным, что с этим Стэн завязал сразу же. Он лишь мысленно отмечает это как «выполненное» и продолжает жить дальше. Разве что если совсем хочется отвлечься от происходящего вокруг, он всё же перебарывает себя и делает пару глотков.

Он тайком крадёт пару сигарет у Ричи, и они долго лежат в небольшой жестяной коробочке, потому что он никак не может решиться на подобное. Но сам факт, что он способен сделать то, за что отец пристыдил бы его, даёт какое-то ощущение превосходства.

Словно это Стэн контролирует ситуацию, а не она его.

И однажды он даже решается. Прячется за школой — в такое время здесь никого нет, так что его не заметят. Опирается о стену и чиркает зажигалкой несколько раз, но кончик даже не начинает тлеть.

А после Стэн роняет всё, услышав насмешливое покашливание.

Слишком знакомое.

И внутри всё сжимается, когда звучит:

— Джек-ёбаный-пот.

И Стэну даже поднимать взгляд не нужно, чтобы понять, что говорит это Генри Бауэрс. Он узнает эти нотки всегда — потому что с недавних пор он стал одной из любимых мишеней этого психа. Стэнли не знал, почему именно он, ведь тот же Ричи куда чаще нарывался, однако ему попадаться на глаза хоть кому-то из этой ненормальной шайки было крайне опасно.

С другой стороны, куда хуже сейчас кое-что другое.

— Я думал, яиц ты лишился, ещё когда от тебя отрезали бесполезный кусок мяса, — смеётся Бауэрс, и Стэн смотрит в землю, краснея и чувствуя, что ещё немного — и от стыда из глаз покатятся слёзы.

Потому что если узнает отец — узнают все. Вся семья, которая вряд ли будет рада обнаружить, что Стэнли стал заложником вредных привычек в столь раннем возрасте.

— Не говори им, — выдавливает Стэн и поднимает взгляд. Смотрит куда-то в шею: смотреть в глаза Бауэрсу — всё равно что столкнуться взглядом с бешеной собакой. Никто не знает, успокоится она, признав чужую власть, или же зарычит и бросится.

— Ты что-то сказал? — переспрашивает Бауэрс, и Стэн чувствует, как его хватают за волосы и дёргают вверх, заставляя запрокинуть голову. — Я спрашиваю: ты что-то сказал, Урис?

— Не говори никому, — повторяет Стэн — жалко и жалобно, и Бауэрс наверняка упивается своей властью. Он выглядит так, словно только что выиграл в лотерею, купив всего один билет наугад.

— А не то что?

И Стэн замолкает. Потому что единственное, чего боится Генри — Бутча Бауэрса. Потому что если есть в Дерри хоть кто-то более ненормальный, чем Генри, то это только его отец. И к нему Стэн не обратится, да и никто даже не приблизится.

Так что он качает головой.

Как игрушка со сломанным механизмом — нервно, словно его закоротило.

— Ладно, — великодушно соглашается Бауэрс и вдруг отпускает Стэна.

Тот не верит своей удаче. Он готов сделать что угодно — только бы никто не узнал. Ни о чём не узнал.

— Но ты должен будешь сделать кое-что.

И этого стоило ожидать. Просто так Генри ничего не делает. Так что Стэн лишь стоит, ожидая. Из двух зол выбирают меньшее. И если выбирать между позором перед всей семьёй и позором на глазах у Бауэрса, Стэн очевидно выберет второе.

Он просто слишком напуган.

— Подними сигарету и выкури её, — командует Бауэрс, складывая руки на груди.

Он знает, что Стэн не курит — наверняка знает. И поэтому прекрасно понимает, как это будет. Унизительно.

Стэн склоняется и берёт сигарету, вытирает пальцем фильтр и снова пытается поджечь, но руки слишком дрожат. И после четвёртой попытки Бауэрс выхватывает у него сигарету и, сунув в зубы, поджигает сам. Оказывается, нужно ещё вдохнуть — об этом Стэн не знал. Но не успевает протлеть и пара миллиметров, как сигарету снова протягивают Стэну.

— Давай.

И теперь Бауэрс ухмыляется ещё шире — потому что понимает, что Стэн не просто неопытный в курении. Он вообще ни черта не понимает.

И Стэн не может описать степень ненависти к себе за это решение, когда заходится в приступе кашля. Из глаз брызгают слёзы, а в горле становится ужасно горько.

Отвратительно.

Бауэрс лишь наблюдает, и Стэн слышит смешок.

Он снова пытается затянуться — тот же результат, и теперь становится даже чуть хуже.

Мерзко.

— Как тебе, Урис? — спрашивает Генри, склоняясь к его лицу. — Мне вот нравится. Особенно, когда ты подыхаешь от дыма.

Он хлопает по щеке Стэна, делая это почти мягко — с издёвкой. И от этого противнее, чем от ударов.

Лучше бы его избили.

Но Генри продолжает смотреть и подгонять — он словно упивается тем, как Стэн каждый раз жадно втягивает в себя свежий воздух, пытаясь не задохнуться.

И когда тление добирается до фильтра, Стэн уже ни хрена не соображает. У него кружится голова, а ещё в горле словно разгорается пожар вселенских масштабов.

Бауэрс снова что-то говорит, но Стэн не слышит его. Не понимает.

Он шумно вдыхает, пытаясь насытиться кислородом, и не сразу замечает, что его снова хватают за подбородок. Слышит только «повторим», а после Бауэрс отталкивает его к стене, и Стэн буквально сползает по ней — ноги неожиданно подкашиваются.

Он смотрит вслед Бауэрсу, в который раз задаваясь бессмысленным вопросом.

Почему именно он? Почему из всех Бауэрс лезет именно к нему?

А Генри лишь лениво затягивается, вспоминая, как катились слёзы по лицу Уриса.

И это вызывает смешанные чувства: злорадство, ликование, даже какое-то дикое, неуместное возбуждение и, кажется...

Жалость.

Генри одёргивает себя и топчет недокуренную и до половины сигарету.

Они это повторят.

Потому что покорный и сломленный Урис — просто невероятное зрелище.

@темы: фанфикшен, G — PG-13, зфб 18, Оно (2017), Генри Бауэрс, Стэнли Урис

---

[IT: The Losers Club]

Название: Тоска
Канон: Оно (книга)
Автор: Фоернутая
Бета: Собака серая
Размер: драббл, 922 слова
Пейринг/Персонажи: Билл Денбро, упоминается Джорджи
Категория: джен
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: G
Краткое содержание: первые недели после смерти Джорджи
Примечание/Предупреждения: частично по заявке: «Напишите про Билла, как он справлялся со смертью брата — в одиночестве тихого дома, когда родители не обращают на тебя внимания и некуда возвращаться».
Размещение: запрещено без разрешения автора

На похоронах Джорджи никто не плакал. Не плакали родители, не плакали приглашённые друзья семьи и жители Дерри, не плакали могильщики и священник. Билл замечал их сухие щёки, их пустые взгляды и прикрытые ладонями шёпоты на ухо, и за это равнодушие ненавидел их всех. Вернее, он отчасти понимал родителей, которые с того дня перестали жить, но вот окружающих простить не мог. У окружающих, по мнению Билла, не было сердец.

Сам Билл не плакал по нескольким причинам. Он плакал навзрыд в день смерти Джорджи. Плакал на следующий день, плакал этой ночью, стараясь, чтобы никто не услышал (никто бы и не). А сейчас он смотрел, как на маленький чёрный гробик кидают землю, и вздрагивал от каждого тяжёлого удара комьев о крышку. Он смотрел, как его младший брат навсегда исчезает в тёмной глубине, и невольно боялся тоже когда-нибудь там очутиться — в сырости, в одиночестве, во мраке под Дерри, где насекомые миллиметр за миллиметром будут точить деревянные стенки, чтобы однажды добраться до тела и сточить его тоже до самых костей.

Биллу было страшно.

Билл хотел бы спасти от этого Джорджи.

Билл всё бы отдал, лишь бы не стоять на кладбище среди бессердечных людей и провожать на тот свет мальчика, который даже не успел сложить свой собственный бумажный кораблик.

Наверное, Билл уже никогда не вернётся к оригами.

По дороге домой, в машине, его родители, как и он, напряжённо молчали. Билл смотрел в окно, на однотипные дома и улицы города, и мысленно просил — умолял — родителей сказать хоть что-нибудь. «Быстро всё получилось». «Остановись возле кафе, пожалуйста». «Как ты себя чувствуешь?»

«Мне не хватает Джорджи».

Однако никто ничего не говорил, как будто голоса вместе с цветами остались среди надгробий. Билл иногда переводил взгляд с улиц на затылок отца впереди, на не очень аккуратно уложенные волосы матери, и думал, что со смертью Джорджи они тоже все немного умерли. Лишились чего-то важного, чего-то связующего, и неясно, приобретут ли они когда-нибудь это что-то снова.

Наверное, нет.

Первые недели их частично умершей жизни оказались самыми долгими. Билл засыпал и просыпался в полной тишине, о которой раньше, когда Джорджи с топотом и смехом бегал по этажам, не смел и мечтать. Родители за завтраком, обедом и ужином почти не разговаривали, каждый из них переживал потерю в одиночестве и в своём ритме. Отец постоянно пропадал на работе и в гараже. Мать часами сидела перед фортепиано, не прикасаясь к клавишам, иногда надолго запиралась в спальне. Порой, сталкиваясь с Биллом, они бормотали что-то несвязное и просили оставить их в покое. Уйти. Поиграть. Погулять. Став взрослым, то есть достаточно взрослым, чтобы разбираться в людях, Билл поймёт их и простит, но в тринадцать лет всё, что он чувствовал — горькое и бездонное одиночество.

Никто не спрашивал, чем и как он занимается. Никто не ругал его за пропуск школьных занятий и невыполненные уроки. Никто не интересовался, больно ему или уже легче. Биллу казалось, что той жестокой осенью он потерял всю семью разом, и это было невыносимо, это было до слёз обидно и несправедливо.

Может, именно от осознания своей ненужности он впервые осмелился зайти в комнату Джорджи после его смерти.

В ней всё осталось без изменений, потому что мать отказывалась туда заходить. Россыпь игрушек на полу, висящий на спинке стула вязаный свитер, приоткрытый шкаф, застеленная однотонным покрывалом кровать, покрытые пылью носки под ней, карандашные рисунки на столе. Среди них Билл нашёл свой портрет (если верить кривой, но понятной подписи), набросок огромной чёрной башни из какого-то фильма, пейзаж с морем, солнцем и лужайкой и ещё много всего другого. Казалось, Джорджи впопыхах просто забыл спрятать от чужого взгляда свои шедевры, и Билл, осторожно и внимательно рассматривая каждый лист, тихонько улыбался.

Правда, потом он всё равно расплакался, уткнувшись в подушку.

Комната и вещи есть, а Джорджи нет. Нет, и никогда уже не будет.

Проще самому уйти из жизни, чем с этим смириться — вот что случайно пришло на ум Биллу, пока он в очередной раз оплакивал брата, и он не на шутку испугался этой внезапной мысли. Она отрезвила его, как падение во сне с высоты, и он, утерев слёзы, шёпотом пообещал себе — и Джорджи — что никогда больше так не подумает. Билл, сам того не зная, сделал шаг навстречу исцелению и принятию, сделал то, что так и не удалось его родителям — отказался от смерти и попросил прощения. У Бога ли, у Джорджи… В какой-то степени в сознании Билла они слились в одно светлое, приветливое создание, которое простило его за все нечаянные желания.

Конечно, тоска из сердца Билла никуда не делась. Он всегда будет помнить это детское личико, этот заливистый смех и жёлтый, цыплячий дождевик, однако между тоской и скорбью есть большое различие — с тоской можно научиться жить.

И жизнь Билла действительно продолжилась.

Он перестал пропускать занятия в школе. Он снова начал общаться с друзьями, которых всё это время сторонился, и друзья — на то они и друзья, лучшие на свете, — изо всех сил его поддержали. Единственной вещью, которую Билл перенёс к себе из комнаты Джорджи (а потом всюду возил с собой), стала деревянная статуэтка черепахи. Черепаха, которую они на собственные карманные деньги купили на ярмарке, была их общей драгоценностью: им обоим нравился её гладкий панцирь, крохотный хвостик и ножки, аккуратно выточенные каким-то городским умельцем. Черепаха всегда по-доброму смотрела на них, словно живая, и с её появлением в своей комнате Билл почему-то стал спать гораздо лучше.

Полной грудью он смог вздохнуть лишь спустя два месяца после похорон, хотя ему всё ещё не хватало семьи, не хватало Джорджи, и в комнату его он нет-нет, да иногда заходил. Билл подолгу сидел там, обняв подушку, и надеялся, что из могильного мрака Джорджи уже давно перенёсся на небеса. Может, смотрит на них оттуда и смеётся, как самый обычный ребёнок.

Может, он даже научился складывать там кораблики.

@темы: фанфикшен, G — PG-13, Билл Денбро, Джорджи Денбро, зфб 18, Оно (книга)

---

[IT: The Losers Club]

Название: Колени, локти, волосы
Канон: Оно (1990)
Автор: s-schastie
Бета: 100.000Years
Размер: драббл, 372 слова
Пейринг/Персонажи: Эдди Каспбрак, Ричи Тозиер
Категория: преслэш
Жанр: флафф
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Эдди-центрик. Под впечатлением от рэдди-динамики в мини-сериале «Оно» (1990).
Размещение: запрещено без разрешения автора

Эдди чувствует себя странно, развороченно, не по себе.

Утром он Эдвард Каспбрак из Нью-Йорка, владелец процветающей фирмы по прокату машин для знаменитостей, а уже после полудня — Эдди-спагетти, страдающий приступами астмы и повышенной тревожностью.

У Эдди кудрявые светлые волосы, светлый костюм и очки. Ему не дашь больше тридцати — извечная проблема человека с детским лицом. На нём рубашка в полоску и пёстрый галстук, и он выглядит стильно — настолько, насколько возможно для мужчины его лет в середине восьмидесятых.

Эдди и остальные «Неудачники» встречаются в китайском ресторане на углу улицы. И он не спорит о вреде алкоголя, когда принимает стакан виски из рук Ричи, чувствуя хмель в крови и румянец на щеках прежде, чем делает глоток.

Все изменились и одновременно не изменились совсем.

Ричи такой же, как и всегда: наглый, остроумный, уверенный в себе, и все его Голоса звучат одинаково ужасно и похоже друг на друга. Ричи такой, каким Эдди никогда не стать — неважно, костюм на нём или дурацкая футболка с яркими шортами. Ричи умеет разрядить обстановку, даже когда все без исключения в ужасе. Даже когда Оно стучится в их дверь. Даже когда они видят лицо Стэна...

Эдди сидит на полу, уткнувшись лицом в колени. Пиджак на стуле, камин обнимает спину мягким теплом. Ричи садится рядом по-турецки, и Эдди, даже не поднимая головы, знает, что это он. Потому что кто, если не он, верно? Кто, если не он?

Их колени соприкасаются, локти соприкасаются, вокруг тихо, и Ричи молчалив как никогда. Эдди думает, что, возможно, он изменился тоже — просто с Ричи никогда не знаешь наверняка.

Эдди чувствует, как от одного полувзгляда, полувздоха, полуприкосновения тело прошибает разряд. И как молчаливая поддержка Ричи помогает больше, чем могут слова.

В конце концов, Ричи — самый контактный человек из всех, кого ему доводилось встречать. Ричи то и дело обнимает его за плечи, касается спины или руки. Ричи кажется одержимым его волосами, и каждый комплимент Эдди засчитывает как победу, не забывая хмуриться и качать головой.

Эдди чувствует, что хочет сбежать из Дерри и одновременно остаться здесь подольше.

Он испытывает животный страх перед Оно, и вернувшаяся память лишь удваивает, утраивает это чувство, но когда рядом Ричи и их движения всегда в такт, Эдди чувствует себя живым впервые за последние двадцать семь лет.

Эдди чувствует себя странно, развороченно, не по себе. И ему это нравится.

@темы: фанфикшен, G — PG-13, зфб 18, Ричи Тозиер, Эдди Каспбрак, Оно (1990)

---

[IT: The Losers Club]

Название: Романтика у каждого своя
Канон: Оно (2017)
Автор: Koi_suru_Akuma
Бета: Собака серая
Размер: драббл, 616 слов
Пейринг/Персонажи: Ричи Тозиер/Эдди Каспбрак, Бен Хэнском
Категория: слэш
Жанр: юмор
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Ричи и его неудачная попытка в любовной поэзии.
Размещение: запрещено без разрешения автора

— Девчонки вообще странные, хоть и красивые, — важным тоном произнёс Ричи, поправляя очки и возвращая руку на руль велосипеда. Бен в ответ пожал плечами. Сегодня они оба задержались после уроков. Бен добровольно вызвался помочь в библиотеке, а Ричи оставили после занятий за чересчур активную болтовню на уроках. Остальные ребята уже час гуляли возле канала, договорившись, что эти двое подойдут позже.

— Почему ты так считаешь? — решил всё же поинтересоваться Бен, чуть щурясь от яркого света, заливавшего улицу. Разговор зашёл в сторону отношений совершенно случайно, когда, после очередного поворота, Ричи увидел на улице обнимающуюся парочку и, разумеется, не смог оставить это без комментариев.

— Ну, вот ты знаешь, как сделать так, чтоб они обратили на тебя внимание? — задумчиво протянул Ричи. — У них всё в голове как-то так странно получается, что мне лично легче, наверное, всю домашку по математике за год сделать в один день, чем понять, чего они хотят.

Девчонки, правда, на сегодняшний день, интересовали Ричи куда меньше, чем обычно. По той простой причине, что у Эдди слишком милые веснушки. Но Ричи почему-то пришёл к мысли, что коль Каспбрак был обладателем таких по-девчачьи больших карих глаз, то и подход к нему нужно искать, как к девчонке. Ричи Тозиер всегда мог похвастаться непоколебимой логикой в своих умозаключениях.

Бен вновь неопределённо пожал плечами. Профессионалом в соблазнении противоположного пола он явно не был, но зато много читал про любовь в книгах. А в книгах все вдохновенно декламировали друг другу стихи.

— Девочки любят поэзию, — минуту подумав, ответил он. — Особенно, если это что-то романтичное. Не просто «Ты мне нравишься», что-то более... глубокое, что ли, — неловко закончил он, не придумав, как оформить мысль более внятно.

Ричи задумался, на несколько секунд даже позабыв крутить педали. Поэтом он себя никогда не считал, но разве сложно найти два рифмующихся слова?

Это был тот самый день, когда спокойное существование Эдди Каспбрака подошло к концу.

* * *

На следующий день, вернувшись из школы домой и, как обычно, поцеловав маму в щёку в знак приветствия, Эдди направился в свою комнату. На завтра задали достаточно много, и, переодевшись, Эдди принялся выкладывать из сумки учебники и тетради, чтобы разобраться, что именно и на какой предмет делать. Книга по литературе попалась ему первой. И едва он открыл её, на пол вылетела бумажка. Эдди непонимающе покосился на неожиданную находку, наклонился и, развернув, прочёл:

«Я сексуален, как терминатор.
Возьми меня в рот, я — твой ингалятор».

Где-то с полминуты Эдди смотрел на записку так, словно она сообщила ему, что он президент Соединённых Штатов. И ещё полминуты раздумывал, смешно это или нет. Решив, что шутка, чья бы он ни была, не удалась, он скомкал бумажку и выкинул её в стоящее возле стола мусорное ведро.

Когда он уже и думать забыл про это загадочное послание, а дело из литературы медленно перетекло в английский язык, в потрёпанном учебнике оказалась вторая записка.

«Если б ты микробов не боялся,
Я б с тобой давно поцеловался».

Эдди почувствовал, как заливается краской. Если это была шутка, то очень плохая. Если всё всерьёз — это ещё хуже. Эдди нахмурился и принялся перетряхивать все книжки и тетради. Записок оказалось ещё три.

«С тобой рядом я теряю гравитацию,
И спасает меня только мастурбация».

«Я по тебе сохну, как рыба на крючке.
Давай ты будешь стёклышком в моём очке»

«Моя любовь неземная,
Прям как мамка твоя большая».

Если до прочтения последней ещё были какие-то сомнения касательно личности тайного воздыхателя, то теперь они разом отпали. Эдди сидел красный, как спелая клубника, окружённый любовными посланиями, и мысленно перебирал, каким способом он убьёт одного очкастого горе-поэта с идиотскими шуточками.

* * *

— Тебя что, опять Генри достаёт? — сочувственно спросил Бен, разглядывая живописный фингал под левым глазом Ричи, который из-за очков казался ещё более огромным.

— Нет, — хмуро ответил Ричи. — Просто во мне Шекспира убили.

Бен не совсем понял, что тот имел в виду, но на всякий случай сочувственно вздохнул.

@темы: фанфикшен, G — PG-13, Бен Хэнском, зфб 18, Оно (2017), Ричи Тозиер, Эдди Каспбрак